Леонид Млечин - Фрунзе

Полиции было не до него. В департаменте полиции скапливалось огромное количество разнообразных сведений, немалая часть которых была плохо проверенной или даже ложной.

Бунтовщиками-революционерами занимались охранные отделения. Передовым по части политического розыска считалось Московское отделение. Здесь самой заметной фигурой был Сергей Васильевич Зубатов.

«Худой, тщедушный, невзрачного вида брюнет в форменном поношенном сюртуке и в черных очках, Зубатов начинал мелким чиновником, но обратил на себя внимание знанием революционного движения, умением подходить к людям и склонять членов революционных организаций к сотрудничеству, — вспоминал его сослуживец, глава Московского охранного отделения Павел Павлович Заварзин. — Зубатов был фанатиком своего дела».

Зубатов поставил розыск по западноевропейскому образцу. Наладил регистрацию подпольщиков — со справками и фотоснимками. Учил коллег конспирации и умению беречь агентуру.

Но охранные отделения формировались в основном из жандармов. Многие из них брезговали розыскным делом. К примеру, один из крупных чиновников охранки Александр Павлович Мартынов пошел на службу в отдельный корпус жандармов вслед за своими братьями. Это было семейное дело. И чему же старшие братья учили младшего? «С какой стороны письменного стола начальника я должен стоять, как прикладывать «промокашку» к подписи генерала и прочее. Все эти советы, как это ни смешно, оказались очень нужными».

В результате во время первой русской революции чиновники охранных отделений, не привычные к напряженной работе, не успевали перерабатывать получаемую информацию. Не поспевали за стремительным развитием событий и мало чем могли помочь власти.

Полиция сосредоточилась на террористах, в основном на эсерах, которые убивали чиновников правящего режима. Русские террористы, казалось, не знали преград. Они убили трех министров внутренних дел — Сипягина, Плеве и Столыпина. Четвертый, Дурново, умер своей смертью, но лишь по счастливой случайности. За него поплатился жизнью другой человек.

Первым убили Дмитрия Сергеевича Сипягина.

Второго апреля 1902 года недавний студент Киевского университета эсер Степан Балмашев, переодевшись в офицерский мундир, застрелил из браунинга министра внутренних дел в вестибюле Мариинского дворца. Сипягин скончался в больнице через несколько часов.

«Я очень хорошо помню, как привели Балмашева, — вспоминал служивший в Петербургском жандармском управлении Александр Мартынов. — К моему крайнему изумлению, в кабинет в сопровождении двух жандармских унтер-офицеров и ротмистра вошел офицер, высокий, здоровый, рыжеватый блондин, с красноватой, нечистой кожей лица. Офицер этот был в так называемой общеадъютантской форме, но она была надета небрежно, офицерское пальто расстегнуто и помято».

Степана Балмашева через месяц казнили.

Сипягина на посту министра сменил Вячеслав Константинович Плеве, окруживший себя многочисленной охраной. Его сразу же попытались убить. Но не получилось.

«В одном из номеров «Северной гостиницы», — вспоминал Павел Заварзин, — раздался страшный взрыв, которым были повреждены капитальные балки здания и совершенно разрушена комната, в которой среди обломков был найден обугленный труп человека с обезображенным лицом и оскаленными зубами, сжимающими монету-копейку, очевидно предназначенную для грузика, разбивающего детонатор при метании бомбы».

В кармане убитого нашли рецепт лекарства, заказанного в одной из швейцарских аптек. Выяснили, что это был еще один бывший студент Киевского университета, Алексей Дмитриевич Покотилов, дворянин, сын генерала и член боевой организации эсеров.

В Александро-Невской лавре назначили панихиду по Си-пягину. Новый министр Плеве должен был туда проехать мимо «Северной гостиницы». Алексей Покотилов приводил бомбу в боевую готовность, собираясь бросить ее из окна в экипаж Плеве, но снаряд взорвался у него в руках…

В 1904 году эсеры всё-таки добрались до Плеве. Они убили министра внутренних дел, когда тот направлялся с докладом к царю в Петергоф.

«Карета была совершенно разнесена, — рассказывали жандармы, — а тело Плеве превращено в бесформенную массу: мозги, куски мяса, кровь и листы доклада. Тут же лежал тяжело раненный революционер с обезображенным лицом и обугленными конечностями. Его личность оставалась несколько дней невыясненной, пока чиновник, который, находясь при бывшем в полусознательном состоянии больном в числе больничного персонала, не выяснил личность террориста по отрывочным бредовым фразам».