Валерий Ганичев - Святой праведный Феодор Ушаков. Изд. 5-е. 2010

— А пошто это он так себя угнетал? — опять спросил Федя.

— Да, чтобы хоть часть страданий Господа нашего на себе испытать и почувствовать и молиться во его славу и за нашу душу. И за то Бог дал ему силу прозрения. И он предсказал царю Московскому из рода Шуйских, что на Русь нападут ляхи и литвины — латинцы всякие. Царь однако не внял. Началась великая смута, и латиняне вошли в земли московские и своего короля на кремлевский престол посадили. И Гришку Отрепьева, что себя погибшим царевичем Дмитрием назвал. Тогда очнулись и в Нижнем Новгороде — ополчение собрали на освобождение Москвы. В ваш Рыбинск и Ярославль ополчение еще в некоей худости прибыло. И прослышали воины, да то еще не воины были, а люди добровольные, что тут, в монастыре на Устье, проживает известный на Руси монах Иринарх — провидец и великий молитвенник за Русь. И тогда, — монах специально остановил речь, чтобы все понимали важность содеянного в те годы и что в его рассказе главное, — предводители ополчения князь Дмитрий Пожарский и купец Козьма Минин к Иринарху приехали за благословением. Тот благословил их, как Сергий Радонежский князя Димитрия, и крест дал на освобождение Москвы от супостатов. Тогда они ее освободили, короля чужеземного из Кремля выгнали, и князь Пожарский привез Иринарху крест обратно с благодарностью.

— Батя, — с надеждой сказал Федя, — поедем, встретимся с тем монахом — попросим благословения. Он ведь недалеко от нас живет.

— Нет, отрок, — покачал головой монах, — тот Иринарх давно почил во Бозе, но келья его есть, и там лежат вериги, кои у всех, кто видит сии железа, страх и восторг вызывают. Ибо обычная человеческая природа сии тяжести выдержать не может.

Отец тоже задумался о необычной судьбе монаха и потом кивнул Феде и Ивану:

— А вот мы с вами и съездим в сие памятное и славное место, помолимся и в келью столь славного подвижника зайдем. Пусть вас его подвиг наставит на путь правильный.

Монахи еще долго рассказывали о святых местах Рыбинска, Ярославля, Белозерья, а Федя дивился и радовался, сколь славна Земля Русская, сколь красно она украшена и сколь много славных людей на ней жили.

Ночью ему снились странники, идущие по дорогам. Один из них в святом одеянии и с сиянием над головой помахал Феде, вроде бы позвал с собой. А он и пошел за ним.

После первого смотра сыновей в герольдии Федор Игнатьевич решил им показать Петербург. Ему не терпелось взглянуть на места, где прошла его гвардейская молодость, мать же хотела с пристрастием осмотреть петербургские лавки. Конечно, только осмотреть, ибо рассчитывать на большие покупки не приходилось после дорогостоящей поездки, затрат на еду и на корм для лошадей. Степан хотел увидеть оружие и развод караулов, о которых рассказывал отец, а младший Федя непременно желал узреть море и корабли.

Петербург его, конечно, поразил размахом своим, пышными каретами, возками, кибитками, что сновали туда и сюда вдоль улиц. Но особенно восхитился Федя, когда увидел на Неве тихо прошедшую под парусами яхту. Она вышла из туманной дымки от Петропавловской крепости и медленно скрылась за одним из островов. Море он так и не узрел, далеко надо было ехать, отец не захотел.

— Пойдем сегодня в Александро-Невскую лавру, — сказал он в ответ на просьбу Федора. — Повидаем хоть этого несчастного, — проворчал, взглянув на мать. Та промолчала, а Федор догадался, что пойдут к Ивану Игнатьевичу, о коем в доме часто заводили разговоры…

Когда вступили в главный собор Лавры, все как-то уменьшились в росте, притихли, поставили свечи во здравие и за упокой.

— Где тут Ушаков Иван служит? — обратился отец к приглядывающему за порядком монаху.

— У нас такого нету.

— Как нет, он тут с позволения императрицы у вас пострижен.

— А каково имя-то принял? Не Федор?

— Федор, кажется.

— Ну так ему досаждать не велено. И ныне он при деле богоугодном.

— А что за дело-то?

— Он при кружке подношений. А вы кто ему будете?

— Я брат родной, а это его племянники.

— Ну, то дело другое, — монах оглянулся по сторонам. — У кружки его сама императрица поставила. Он сие дело свято исполняет, и народ к нему валом валит. А нашито отцы и взревновали.

— Пошто народ-то идет? — с удивлением осведомился отец. — Аль святость в нем невидимая ранее появилась? — робко уже пошутил.

— Святой он! Святой! — с убеждением отвечал монах. — Подлинное благоговение вызывает у прихожан постным своим видом и добродетелями. Он в постоянном посту, молитвах и делах время проводит; сказывали, сам цесаревич Петр, — чернец поднял вверх ладони и значительно посмотрел на начинающих робеть родственников, — Петр Федорович говаривал: в Александро-Невской лавре один монах — Ушаков! Пойдемте, я вас к нему отведу.