Дональд Дэвис - Последний человек на Луне

Наконец наступил критический момент, когда мы включили позади Луны ракетный двигатель для старта к Земле и вырвались с окололунной орбиты. Когда мы вышли из-за края Луны, направляясь домой, первое, что услышал ЦУП, был голос Дина Мартина, который опять напевал «Возвращаясь в Хьюстон».

Жемчужиной обратного пути был звездный час Рона – Капитан Америка выполнил фантастический выход, чтобы достать пленку и результаты его экспериментов на орбите вокруг Луны. Мы провели телевизионную пресс-конференцию, но, похоже, нас уже воспринимали как новость вчерашнего дня, потому что телеканалы не нашли времени поставить ее в эфир. Наше приводнение в Тихом океане 19 декабря 1972 года стало концом исторической эры. Мы сели в пределах видимости от «Тикондероги», старого дома Рона Эванса, проглотили по настоящему сэндвичу, прошли медосмотр и приняли традиционный звонок президента. Через два дня мы вернулись на Эллингтон, где несколько сотен человек ждали нас на пронизывающем декабрьском ветру. Когда Трейси повисла у меня на шее, я не мог не подумать: «Слава Богу, обошлось без «Черного сентября»».

Рождество в этом году было особенным, и, чтобы запомнить его как следует, мы устроили самый безумный праздник по случаю приводнения у судьи Роя Хофхайнца на верхнем этаже отеля Astroworld. Мой приятель Джимми Демаре стоял у рояля и пел хоралы, а вице-президент США Спиро Агню произносил тосты. Боб Андерсон, мой хороший друг и главный исполнительный директор Rockwell International, пригласил нас в Бимини на новогодние выходные. Доктор Камень отказался, а мы с Роном приветствовали такую возможность. Мы уже закончили первые послеполетные отчеты, и в праздники могли отдохнуть с семьями и поразмыслить о полете.

Но точно так же, как достопочтенный д-р Ларри Поланд устроил мне партизанскую войну после «Аполлона-10», на этот раз в лесу притаился сенатор Уильям Проксмайр, председатель комитета по ассигнованиям. Его привела в бешенство наша поездка в Бимини. Он заявил, что мы с Роном получили отдых, оплаченный правительственным подрядчиком, и что Rockwell каким-то образом мог извлечь прибыль из нашего короткого отпуска. Вскоре NASA погрузилось в это дело, и через несколько недель после того, как я командовал одним из самых успешных полетов «Аполлона», я получил письменный выговор. Этот инцидент довольно долго беспокоил меня, но в конце концов я понял, что это только политика, и поднялся выше его.

Через несколько месяцев мы совершили экстраординарный тур по Америке, посетив 29 штатов и 53 города, где люди выражали нам благодарность, а потом, побывав в качестве гостей на официальном обеде в Белом доме, были отправлены президентом во всемирный тур, чтобы продемонстрировать флаг в таких дырах, о которых я никогда прежде и не слышал. Мы объехали все страны экваториального пояса в Африке и Азии, включая Пакистан, Индию и Филиппины, где отметили 4 июля на балконе дворца Малакарьян, запуская фейерверки вместе с президентом Маркосом. В течение двух лет после нашего тура почти каждый президент и диктатор, который нас принимал, был либо убит, либо удалился в изгнание или готовился к этому.

Приемы, парады и путешествия приносили, конечно, лишь ложное чувство эйфории, потому что на самом деле меня интересовало одно: Что делать? Куда теперь идти?

Я непрерывно работал на подготовке к космическим полетам с момента первого назначения в дублирующий экипаж «Джемини-9» и жил на головокружительной скорости, как будто я сходил с одного скоростного поезда только для того, чтобы тут же сесть в другой. Теперь поезда остановились, и я стоял посреди пустого депо, не имея представления, чем заняться. Тринадцать лет моей жизни пролетели так быстро, что я их толком не заметил. Я встречался с президентами и папами, моими друзьями стали знаменитости всех видов, но никто из них не мог решить моей дилеммы.

По контрасту с моей личной неустроенностью, в Соединенных Штатах чувствовалась смена ветра, происходили перемены к лучшему. Проблемы еще не были позади, но всё неумолимо двигалось к более спокойному периоду, и вскоре вчерашние бунтари стали юристами и бухгалтерами. Оглядываясь назад, историки могут считать белый шпиль «Аполлона-17» путевым знаком, после которого дорога становится легче. В течение нескольких лет закончилась вьетнамская война, пленники вернулись домой, и один из самых разделенных периодов в американской истории ушел в прошлое.

После «Аполлона-17» космический буфет остался почти пуст. Для меня не было работы на «Скайлэбе», но когда началось долгожданное совместное предприятие с русскими, известное как Экспериментальный проект «Аполлон – Союз», я вошел в команду переговорщиков, представляя в ней американских астронавтов. Мне снова приходилось жить вдали от дома столь же долго, если даже не дольше, и Барбара с трудом принимала это. С 1973 по 1975 год я много раз ездил в Советский Союз и, к моему приятному удивлению, приобрел на долгие годы друзей среди прежних смертельных врагов – советских космонавтов.