Дональд Дэвис - Последний человек на Луне

Раздевшись до костюмов водяного охлаждения, мы быстро перекусили, переговорили с парнями на Земле по закрытому радиоканалу, и поиграли с камнями, которые были сложены в ящики в кабине. Несколько образцов из двадцати взятых были слишком велики для имеющихся мешков, и я крутил и крутил один из них голыми руками, внимательно изучая. Поразительное дело. Остывшая лава, которая вылилась на поверхность по меньшей мере три миллиарда лет назад, обработанная космическим излучением в вакууме за эти несчитанные столетия, стала камнем с другой планеты. И всё же она выглядела обыкновенной, как многие другие образцы, которые я видел на полевых занятиях в Гренландии. Кристаллическая структура с небольшими порами, через которые, вероятно, когда-то в древности выходили газы, покрытая темной пылью с запахом пороха, поднимавшейся в воздух при малейшем касании или сотрясении. Всё такое обычное – и одновременно экстраординарное. Вскоре черная пыль забилась мне под ногти, словно я копался на грядке, потому что я просто не мог отпустить этот камень и положить его на место.

Джек был разочарован. Он считал, что мы сделали очень мало в смысле серьезной геологии за первый выход на Луну, потому что провели слишком много времени за установкой приборов. Если нам по какой-нибудь причине пришлось бы улететь прямо сейчас, мы бы смогли предъявить лишь пригорошню грубых базальтов в оплату за долгие годы тренировок, всего лишь образцы, схваченные из верхнего слоя в районе Тавр-Литтров, и ничего такого, что позволило бы раскрыть настоящие секреты этой долины. Я был с ним согласен. Мы действовали как пара роботов, как продолжение рук и амбиций других людей, послушно подчиняясь натяжению поводка и не занимаясь собственно исследованиями, ради которых мы сюда прибыли. И словно для того, чтобы поиздеваться над Джеком, пыль с лунных камней заставила его чихать. Я описал ЦУПу положение дел с брызговиком, чтобы они смогли придумать «лекарство». Нам нужно было его отремонтировать.

В Техасе холодная погода – всего лишь +7° днем – и моросящий дождь отогнали репортеров от нашего дома. Сквозь сырость светились рождественские украшения. Когда я вышел на поверхность вскоре после шести вечера по хьюстонскому времени, раздались радостные крики и аплодисменты, а когда в трансляции показали, как я еду вокруг лунного модуля, жена и дочь действительно смогли увидеть с расстояния в 400 000 км, как я веду машину по узкому серпу новой Луны в небе. За меня подняли бокалы шампанского Cold Duck.

«Наконец-то мы доставили его туда, – сказала Барбара репортерам, собравшимся перед деревянным Санта-Клаусом. – Слышать, как они садятся сегодня, было просто фантастично. Это самый счастливый день в моей жизни». Они спросили, легче ли ждать в третий раз. «Опасения есть, – ответила Барбара, – и нервозность, и волнение. С этим ничего нельзя сделать». Она сказала, что в критические моменты комок всегда подступает к горлу, и с каждым годом он становится всё больше. Трейси терла медальон «Аполлона-17», как будто он обладал волшебной силой.

Барбара вновь была сильной женой, поддерживающей своего мужа и знающей свою роль в эпопее «Аполлонов» – встречаться лицом к лицу с репортерами при каждом выходе из дома и играть роль хозяйки для целой банды друзей внутри. Все они думали, что помогают ей в это трудное время, но на самом деле они лишь добавляли напряжения. В течение нескольких недель она все время была на виду, и перед публикой, и в своем доме, и, пока я оставался на Луне и искал обратную дорогу к Земле, моей жене приходилось нести груз заботы обо всех остальных и выглядеть иллюстрацией полной уверенности, чтобы убедить весь мир в том, что дела идут хорошо.

За десять лет это стало слишком тяжело. В конце концов она попросила Рай Фёрлонг взять на себя на некоторое время бразды правления. «Я просто хочу побыть одна», – прошептала она своей лучшей подруге.

Но где? Снаружи дом находился практически в осаде репортеров, фотографов и доброжелателей. Внутри паслось два десятка человек, обсуждающих те поразительные события, которые происходят на Луне, и прислушивающихся к динамикам. Барбара незаметно ушла в спальню, затем в ванную, заперла дверь, включила музыку и встала под горячий душ лишь только для того, чтобы найти немного покоя. Под струей воды она забыла официальные манеры, давление победило ее, а уверенность в себе рухнула.

Барбара стойко перенесла испытания неудачным выходом на «Джемини-9» и кувырканием на «Аполлоне-10» над Луной. Но она хорошо знала, что случилось с Мартой Чаффи после гибели Роджера на Мысе, как раздавила Джинни Бассетт смерть Чарли в дни «Джемини», что испытала Мэрилин Ловелл, когда Джим мог не вернуться домой из «Аполлона-13», как чувствовала себя она сама, узнав о моей вертолетной аварии, и за эти годы она утешала слишком многих вдов астронавтов. Неважно, что она говорила на публике, – в душе Барбара знала, что в каждом полете кроется серьезный риск, и в этом – больше всего. Нечестно, что она не имела права бояться. И если бы я погиб в космосе, ей все равно пришлось бы пройти через хаос и остаться сильной, идеальной Миссис Астронавт. Мы все так горды им!