Дональд Дэвис - Последний человек на Луне

Я прервал молчание. «О’кей, Хьюстон, «Челленджер» приземлился! – радостно доложил я и убрал сжатые ладони с ручки управления двигателем. – Да, сэр, мы здесь. Передайте на «Америку», что «Челленджер» у Тавра-Литтрова».

Над Южным массивом, в чернильном юго-западном небе, стояла Земля, моя молчаливая путеводная звезда.

Мечты действительно сбываются. Через четыре часа после посадки на Луну, неся на себе ранец с системой жизнеобеспечения, я протиснулся ногами вперед через узкий люк, встал на колени на небольшом порожке и осторожно спустился по трапу «Челленджера», ступенька за ступенькой, пока не выбрался на похожую на тарелку опору. Солнце заливало все вокруг ярким светом, и я смог в первый раз рассмотреть эту обширную пустоту. Купол неба оставался плотно-черным от горизонта до горизонта, и столь явное противоречие вызвало вопрос «как это может быть?» в моем логическом мозгу.

Не было ни страха, ни тревоги – огромное чувство удовлетворения и свершения переполняло меня. Мои ботинки размера десять с половиной стояли лишь в нескольких дюймах над поверхностью этой почти мифической страны, которую человечество на протяжении бесчисленных эр наблюдало так близко и приписывало ей свойства в пределах от объекта религиозного поклонения и символа любви до создателя оборотней и часов урожая. Все ночи моей жизни она была здесь и терпеливо ждала, пока я приду.

Я опустил левую ногу, и тонкая корочка подалась. Мягкое касание.

Итак, сделано. Сернан оставил след на Луне.

Я исполнил мечту, и никто уже не сможет отобрать у меня этот момент. «Ступая на поверхность у Тавр-Литтрова, я хочу посвятить первые шаги «Аполлона-17» всем тем, кто сделал это возможным, – передал я в Хьюстон. – Ох, с ума сойти. Невероятно».

Боже мой, я стоял в таком месте, где никто еще не бывал. Грунт, который твердо держал меня, не был пылью Земли, но принадлежал иному небесному телу, и он сверкал под ярким Солнцем, словно усеянный миллионами маленьких алмазов. Низкое Солнце на утреннем небе Луны отбрасывало длинную тень за припаркованным «Челленджером».

Я медленно повернулся, пытаясь увидеть всё, и был ошеломлен беззвучным, волшебным одиночеством. Ни беличьего следа, который указывал бы на присутствие жизни, ни зеленых травинок, чтобы расцветить пустую и бесплодную красоту, ни облачка над головой, ни малейшего намека на ручеек или речку. Но я чувствовал себя комфортно, словно принадлежал этому миру. С того места, где я стоял на дне этой окаймленной горами красивой долины, которая, казалось, застыла во времени, два горных массива, вырисовывающиеся с обеих сторон, не выглядели угрожающе. Казалось, они тоже ждали того дня, когда кто-то придет и проложит путь в эту долину. Я не тревожился о том, что может произойти дальше и не таится ли какая-нибудь неведомая опасность у меня за плечом, и не думал особо о том, как нам выбраться из этого места, когда придет время. Мы пришли сюда и должны вернуться домой. Но ближайшие три дня я планировал прожить по полной и впитать каждый момент этого редкого и чудесного существования.

Я стоял в солнечном сиянии среди бесплодного мира где-то во Вселенной, смотрел на зеленовато-синюю Землю, погруженную в бесконечную тьму, и знал, что наука встретила достойного соперника.

Я огляделся, пытаясь сориентироваться. Огромные булыжники, скатившиеся с окрестных гор, оставили глубокие борозды. Изрезанные холмы, над которыми мы заходили на посадку, выглядели как морщинистая кожа столетнего человека. Каменный оползень сошел в долину, и повсюду, куда я мог бросить взгляд, были кратеры всех размеров, и самый знакомый из них – буквально на расстоянии вытянутой руки. «Думаю, что прямо передо мной Панк», – сообщил я, пораженный тем, что, пролетев 400 000 км, совершил посадку у лунного кратера, названного в честь моей дочери.

Я прошелся кругом, чтобы мои ноги, привычные к морской качке, приспособились к низкому уровню тяжести в этом странном новом мире. Обучение ходьбе напоминало балансирование на чашке с желе, пока я не сообразил, как переносить свой вес, делая что-то вроде кроличьего скока.

В эти зачарованные минуты Джек грелся на пороге, смотрел вниз и ворчал: «Эй, кто там следит на моей лунной поверхности?» Затем он спрыгнул с трапа и сошел с опоры в геологический рай. Как и я, он немедленно утратил равновесие. Мы отвыкли за четверо суток от земного веса и освоились в невесомости, а теперь сила тяжести составляла одну шестую земной, и ее до нас успело попробовать лишь десять землян. Каждый шаг поднимал пыль, потому что мы раскачивались, как резиновые уточки в раковине, уже тяжело дыша и пыхтя, а наши скафандры утратили идеальную белизну и покрылись липкой тонкой лунной пылью. «Как же тут прекрасно», – говорил я. «Грунт похож на везикулярную, очень слабо окрашенную разновидность порфира, от 10 до 15 процентов везикул», – докладывал Джек. Это означало, что в грунте блестят мелкие крупицы стекла, отражающие солнечный свет. Странная парочка начала работу на Луне.