Георгий Зимин - Истребители

Так или иначе, а впереди новые задачи. Еще до передислокации в дивизии произошли перемены. Мы прежде всего распрощались с боевыми друзьями из 156-го истребительною авиаполка. Воевавший на «лагах», он перевооружался самолетами Ла-5 и был передан другому соединению. Не было с нами и 630-го авиаполка, который на Ленинградском фронте входил в наше оперативное подчинение. Что же касается самого сильного в дивизии 86-го гвардейского авиаполка, то он вместе с управлением дивизии и инженерно-техническим составом был переброшен в Подмосковье, где должен был получать новые самолеты Як-9.

19 июля из главного штаба ВВС пришло дополнительное распоряжение, согласно которому в дивизию вливались два полка. Одним из них был мой родной 42-й, в котором я начинал войну, другим — 900-й истребительный. [200] Оба они имели самолеты Як-9т. Таким образом, вся дивизия теперь была вооружена однотипными машинами. Это имело существенное значение для улучшения организации инженерно-технических работ, комплектования, использования запчастей и т. д. Кроме того, командованию соединения, конечно, было удобнее отрабатывать в частях технику пилотирования, элементы воздушного боя, групповую слетанность и многое другое, от чего зависела боеготовность дивизии в целом.

Для нас начинался важный период: за месяц надо было получить самолеты с завода, перегнать их, облетать, переучить большое количество молодых летчиков. Необходимо было изучить и проанализировать накопленный опыт, выработать единые взгляды на тактику действий в масштабе полков и дивизии. Я уже хорошо знал, что на фронте любые упущения моментально дают о себе знать, что «непринципиальных» просчетов не бывает и что исправить их в боевых условиях чрезвычайно сложно.

Между тем схватки, проведенные на Ленинградском фронте, выявили определенные недочеты в нашей подготовке. Конкретно это выражалось в том, что многие наши летчики по-прежнему предпочитали вести бой на виражах.

Мы уже имели такие машины, как «яки» и «лавочкины», которые не только ни в чем не уступали немецким, но и по некоторым характеристикам превосходили их. Однако по укоренившейся в 1941–1942 годах привычке, по въевшейся в психологию людей оборонительной тактике боя наши летчики по-прежнему нередко дрались по старинке, не используя большие возможности новых машин.

Таким образом, арсенал важнейших приемов, которыми можно пользоваться в борьбе с врагом, непростительно сужался, и мы на этом, конечно, много теряли.

Выяснилось также, что зачастую наши летчики атаковали большие группы вражеских бомбардировщиков без учета системы их оборонительного огня. При этом атаки нередко производились не одновременно по всей глубине их эшелонов, как было необходимо, а последовательно. Это позволяло противнику сконцентрировать огонь на отдельной нашей атакующей группе и увеличивало наши потери. Иногда нарушалось управление истребителями с земли или было неустойчивым из-за недисциплинированности [201] некоторых командиров и летчиков в эфире. Это было недопустимо.

Короче говоря, недостатков хватало, и требовались энергичные меры, чтобы за месяц как следует подготовиться к предстоящим боевым действиям.

* * *

Хотя итогами боев на Ленинградском фронте я был удовлетворен, в те дни все-таки мысленно не раз задавал себе вопрос: почему такие важные объекты, от которых в первую очередь зависело снабжение войск, и ленинградцев, и, следовательно, устойчивость всей обороны города, мы вынуждены были прикрывать такими ограниченными силами? Размышлял о прошлом и приходил к закономерному выводу, что всему были свои причины, хоть и горькие, но в целом понятные. Мы вынуждены были воевать при невыгодном для нас соотношении сил на Северо-Западном фронте в течение всего сорок второго года. Этому тоже были свои объяснения: борьба за стратегическую инициативу шла на других фронтах (в первую очередь — под Сталинградом), нашим эвакуированным заводам требовалось время на то, чтобы наладить массовый выпуск новой техники, и то, что выпускалось в ограниченном количестве, в первую очередь направлялось на решающие участки огромного советско-германского фронта.

Но под Ленинградом наша дивизия воевала весной и летом сорок третьего года. Ленинградский фронт с самого начала входил в число наиболее важных. Шел третий год войны, а у нас соотношение сил не менялось. Почему? Этот вопрос возникал у меня иногда потому, что в то время я еще почти ничего не знал о масштабах воздушных сражений, развернувшихся над Кубанью. А это была совсем особая страница войны.