Георгий Зимин - Истребители

В различные годы мне приходилось слышать немало крайних точек зрения по этому вопросу. В частности и такую, что мы к войне оказались не готовы. Люди, которые так считали, ссылались именно на драматичное начало войны, которое, по их мнению, во многом определило все дальнейшие трудности и неслыханную тяжесть сражений. При этом, как правило, начинались ссылки на наше техническое отставание, которое выявилось летом сорок первого года.

Я такую точку зрения никогда принять не мог, поскольку здесь некоторые субъективные факторы (немаловажные, но все-таки субъективные!) как бы переставлялись в разряд объективных. Люди, которые рассуждали таким образом, руководствовались скорее эмоциями, нежели логикой. А это неправильно. Неправильно потому, что, вопреки неудачному и очень тяжелому началу, мы добились победы над очень сильным противником. В такой войне победный итог не может быть результатом счастливой случайности. Должны были сработать объективные факторы. Они сработали, и это определило нашу победу. В частности, эти объективные факторы сработали и в военно-техническом плане — я говорю об оружии. Без всяких натяжек можно сказать о том, что у нас были лучшие танки — Т-34, КВ, лучшие самолеты — «яки» и «лавочкины», а уникальный самый массовый самолет [35] войны — ильюшинский штурмовик Ил-2 — вообще не имел аналога в мировой авиации; мы опережали противника в развитии реактивной артиллерии (знаменитые «катюши»); у нас были превосходные пушки конструктора Грабина и надежное автоматическое стрелковое оружие. Короче говоря, у нас было оружие, которое с полной ответственностью можно назвать оружием победы. И, что мне представляется самым важным, оно было создано в предвоенные годы. Если бы к началу войны у нас не было создано такое оружие, то создать его и запустить в серийное производство в ходе самой войны, да еще и в той тяжелейшей обстановке, вероятно, было бы невозможно. Но имея уже готовые образцы, мы не успели, как сейчас стало известно, к началу войны развернуть производство этого оружия массовыми сериями, и потому пришлось хлебнуть лиха. Казалось бы, это — очевидный промах...

Очевидный — сейчас, когда мы смотрим в прошлое. Но в последние предвоенные годы и это не было столь очевидным, как теперь может показаться. Простой пример. Истребители конструктора Поликарпова — знаменитые в свое время «Чайки» и «ишаки» (И-15 и И-16) — были запущены в серийное производство в 1935 году, а в 1936 году стали основными машинами в нашей истребительной авиации. События последующих трех лет — бои в Испании, Китае и на Халхин-Голе — показали, что эти машины имели примерно равные по летным качествам характеристики. Когда в Испании в 1937 году гитлеровцы опробовали свою новинку «Мессершмитт-109», то выяснилось, что этот самолет хоть и превосходит наш И-16 по скорости, однако же не настолько, чтобы с ним невозможно было драться. К тому же у нас уже создавался для истребителя авиационный мотор большей мощности, не говоря уже о том, что в конструкторском бюро А. С. Яковлева успешно шли работы по созданию качественно новой машины — Як-1. Так что еще за четыре года до начала войны особых поводов для тревоги не было. И все-таки к началу войны мы в техническом отношении отстали. Вопрос заключается в том, почему это произошло. Сегодня и мне на это ответить нетрудно.

Нельзя забывать, видимо, что Германия начала войну в сентябре 1939 года. Это означает, что вся ее индустрия уже к тому времени представляла собой отработанную, налаженную и запущенную на полный ход военно-промышленную машину, к которой была подключена военная [36] индустрия союзников гитлеровской Германии и некоторых уже оккупированных западноевропейских стран.

Нужно также заметить, что в конце тридцатых годов немцы не создали принципиально новой военной техники, но сумели существенно улучшить уже существующие боевые машины. Один пример: на известный нам «Мессершмитт-109» был поставлен новый, более мощный двигатель и новое, более мощное вооружение. Поэтому к 1941 году это был уже совсем другой самолет, драться с которым на И-16 и И-15 было чрезвычайно тяжело. Нам же предстояло налаживать серийное производство новых образцов машин.

Если мы на мгновенье допустим, что война началась бы годом позже, в техническом отношении картина была бы иной. Начнись война на год-полтора раньше, вероятно, тоже не было бы такого разрыва. Я хочу подчеркнуть свою мысль о том, что тактического выигрыша в технической оснащенности гитлеровцы достигли на очень ограниченный срок. Но случилось то, что случилось: свое временное тактическое преимущество противник сумел использовать в полную силу.