Александр Штейн - Повесть о том, как возникают сюжеты

Тогда же, в 1951 году, я был обвинен в плагиате. Один из литераторов — фамилию его мне не хочется упоминать, — когда был я выдвинут за пьесу «Флаг адмирала» на соискание Государственной премии, написал в инстанции и, в частности, такому крупнейшему авторитету в области истории, каким был Е. В. Тарле, письмо с обвинениями по моему адресу.

Не могу сказать, что все это не потрепало порядком нервов, впрочем, как мне кажется, и самому автору этих объемистых заявлений.

Но что было, то было.

Мой обвинитель, послав письмо Тарле, копию отправил в Союз писателей.

Я этого письма не читал. Узнал о нем из письма Тарле ко мне.

«…Я удивился, что умный и, во всяком случае, серьезный писатель, как… (Опускаю фамилию. — А. Ш. ) мог возбудить такое абсолютно неосновательное против Вас обвинение. Так как он уже предал гласности мое первое письмо, то посылаю Вам копию и второго моего письма к нему… Мне очень е г о жаль, что он себя впутал в эту историю, — но ровно ничем в этом случае, когда он к р у г о м н е п р а в, я не могу ему помочь.

В Москву приеду числа 8 или 9. Здесь чувствовал себя хорошо, но эти два тяжких удара — Крачковский и Вавилов (смерть двух академиков, друзей Е. В. Тарле. — А. Ш. ) — сильно нас всех тут сразили… 25.1.1951 г.

Ленинград 41, Дворцовая набер. 30, кв. 4.

P. S. О сценарии поговорим, когда я приеду».

Вот и копия письма Е. В. Тарле к моему обвинителю:

«Я прочел Ваше новое письмо — и продолжаю отрицать наличность плагиата. Как Вы не хотите понять, что Ш. не мог пропустить таких давно признанных кардинальными моментов в деятельности Ушакова, как Херсон с его чумой, о которой столько осталось воспоминаний? И о «корфиотах», и «появляется Метакса»? И будто Ш. не вычитал в моей книге (и вполне законно использовал) и о походе в Рим, и о просьбе Фердинанда, и о терроре в Неаполе, и т. д.?! И о прощении республиканцам? И о прощальном приветствии? Да все это он, безусловно, вообще, почерпнул из многих источников и о ч е н ь м н о г о из моей книги — исторической, а не беллетристической!

Нет, я вовсе не обхожу Ваши соображения, а просто считаю их нисколько не доказывающими Вашего тезиса. Не я «закрываю глаза» на несуществующий плагиат, а Вы, очевидно, «закрыли глаза» на существо моих замечаний, которые я написал в ответ на Ваше первое письмо.

Ну кто же, хоть слегка коснувшийся материалов, не знает, что Ушаков обвинял Нельсона и в вероломстве и в жестокой расправе с ним? И почему Ш. тоже нельзя было прибегать к естественной и извинимой в б е л л е т р и с т и к е и особенно, в д р а м а т у р г и и фантазии о личном свидании Нельсона с Ушаковым? Да в эпоху Ризорджименто, за сто лет до Вас и до Ш., эта никогда не происходившая сцена личного объяснения русского командира с Нельсоном бытовала в рассказах из времен неаполитанского террора, только, помнится, фигурировал в качестве благородного русского командира какой-то Деметрио, негодовавший на лэди Гамильтон и Нельсона из-за повешения Караччиоло. Чтобы «свести» двух антагонистов, для этого нужно крайне скромное и общедоступное напряжение фантазии. А сама сцена у Ш. совершенно самостоятельна от Вас. Да и вообще все персонажи даны им по-своему: и Нельсон, и Эмма, и Каролина, и Мордвинов, и Павел.

Прекрасен пугачевец и все сцены, где он участвует, хорош Потемкин.

Я помню, с каким увлечением Ш. мне подробно рассказывал о своей пьесе, когда работал над ней: он говорил с полным знанием дела, как искренне и издавна увлеченный своей задачей человек.

Вы видите: хоть я перегружен ученой и политической работой, но урвал от своего, очень скупого отдыха время, чтобы ответить Вам на два Ваших письма. Отвечал Вам только потому, что Вы просили о моем мнении, а я считал Вас серьезным писателем, у которого в данном случае нет ни малейшего основания упорствовать в несправедливом по сути дела обвинении литературного собрата. А ведь такие несправедливые, тяжко порочащие честь обвинения в нашей стране и в наше время никому и никогда лавров не приносили в конечном счете… Вы ведь усматриваете «плагиат» даже в том, что у Ш. события развернуты «в том же порядке», как у Вас? Что же, значит, Ш. должен был в своей пьесе поместить с н а ч а л а Корфу, а в к о н ц е Херсон? И Вы и Ш. одинаково зависели от «порядка», установленного и с т о р и е й, а не Вами! И о тактике Ушакова, и о пререканиях Мордвинова, и все «смысловые тождества» он узнал не у Вас, а оттуда же, откуда и Вы их взяли.

Вы писали мне «с предельной прямотой», Вот и я отвечаю Вам «с предельной прямотой», как ответил и на первое Ваше письмо.