И Лугин - Немецкий плен и советское освобождение. Полглотка свободы

Один раз часов в 11 дня набрели на железную дорогу, где стоял поезд с эвакуирующимися женщинами и детьми. Дальше нельзя было ехать, рельсы разнесло бомбами. Из вагонов высыпала масса женщин и детей. Мы наблюдали за ними из кустов. Появился разведчик-самолет, а потом прилетело несколько бомбардировщиков и пулеметными очередями стали расстреливать этих беззащитных людей. От поезда стали убегать. Остались там только женщины с маленькими детьми. Остались на немецкую милость. Потом прилетели пикирующие самолеты и разбомбили поезд. Он горел под крик и вопли умирающих. Еще долго слышались взрывы бомб, которыми немцы кончали этот поезд. Самолеты летали так низко, что немцы не могли ошибиться, они прекрасно видели, что расстреливают не отступающую армию, а безоружных женщин и детей. Но что «гуманным» фрицам до женщин и детей?! — ведь они только «унтерменши» для них.

Набрели мы на два домика у проселочной дороги. У входа в один дом лежал убитый старик, так опрятно одетый в белую рубашку с поясом и в лаптях. Как будто собрался на смерть. Недалеко была воронка от бомбы. Метрах в пяти от воронки другой труп. Вероятно, жена старика. Ни ран, ни крови не было видно. Уже столько смертей промелькнуло перед глазами, но почти все те были в военной форме. Запомнился на всю жизнь этот опрятный белорусский крестьянин с седой бородой. А день был такой летний, ласковый и теплый. И смерть вокруг. Как в сказке стояла эта крошечная хата с убитым хозяином у порога.

Одно поле было усеяно трупами убитых красноармейцев. Когда это случилось? Немцев не было видно. Наверное, это произошло днем раньше, потому что трупы уже начали разлагаться под летней жарою.

Брели мы уже без цели, стараясь не попадать к дорогам, по которым немцы шли полным ходом.

Вдруг вдали увидели целую колонну наших машин, стоящих одна за другою. Было их не меньше двадцати. В кузовах машин оставались солдаты, но все неподвижны, как на картине. Смерть накрыла их внезапно. У одной машины шофер хотел выпрыгнуть из кабины, да так и застыл с одной ногой на подножке, а другой на земле. Многим и этого не удалось сделать. В некоторых машинах солдатская масса как будто всколыхнулась невидимой волной и застыла, наклонившись на борта.

Ни тогда, ни сейчас я не знал, какая это была дорога. Может быть, и та, в вершине коварного треугольника с десантом. Они поджидали с обеих сторон и пулеметными очередями остановили бег. Не верилось, что ни одной машине не удалось даже съехать с дороги. Так и застыли в том порядке, в каком ехали. Солдаты не были вооруженными. Все были, вероятно, призывники за месяц-два до начала войны. Время не изгладило эту жуткую картину. Немцев нигде не было видно. Сделали свое дело и пошли на другой убой.

Создавалось впечатление, что мы окружены немцами со всех сторон. В какой-то деревушке нам сказали, что два часа тому назад здесь прошли немецкие передовые части. А сейчас сюда валила масса отступающих.

Было похоже, что передовые немецкие части даже в плен не брали, а уходили дальше на восток, чтобы как можно побольше взять в мешок. Десантами, пулеметами и самолетами они спихивали развалившуюся армию в поля, леса, оставляя своему тылу собирать осколки советской армии. Много красноармейцев бесцельно бродили по деревням и, казалось, забыли, что они были частью Красной армии.

А немцы уверенно и настойчиво стремились вперед, не встречая никакого сопротивления. По крайней мере, мне не пришлось быть свидетелем сражения между отступающими и наступающими.

Сейчас точно не припомню, на какой день войны это произошло, но в одном перелеске нас так строчили очередями, что пришлось убегать и искать укрытия в каком-то сарае, одиноко стоявшем на опушке леса. Немцы уже прочесывали придорожные поля и леса. В этом небольшом перелеске оказалось 50–75 отступающих. Откуда-то появились два майора и полковник пограничных войск. Около них образовалась кучка солдат, которая все увеличивалась. Полковник решил взять командование этой группой. Он велел по одному ползком пробираться в сарай. Нас набилось много в маленьком сарае. Немцы, вероятно, наблюдали, что происходило. Ударили по сараю сотнями пуль. Только щепки летели. Мы легли на пол. Так как сарай стоял на каменном фундаменте, то пули нас не доставали. Это был, собственно, не настоящий каменный, прочный фундамент, а просто сарай стоял на полметра от земли на камнях. Обыкновенных белорусских булыжниках, маленьких и больших. Строчили по нас беспрерывно. Что стоило им запустить по сараю зажигательными пулями? Мы ожидали этого каждую минуту. Но ничего подобного не произошло. Одна очередь ложилась на другую, а сарай не горел. Но мог загореться каждую минуту. Все мы этого боялись, но боялись и вылезать. Это была верная смерть. Нервы напрягались, атмосфера дышала бешенством, многие стали нервно двигаться. Надо было что-то предпринимать.