Виктор Гуминский - Непрерывность жизни духа

Рядом с Вадимом Васильевичем, как на троне, восседал искусствовед и сын искусствоведа, выдающегося специалиста по “самому близкому” декоративно-прикладному искусству, отпрыск старинного русского дворянского рода, худощавый, узколицый, порой надменно недоступный Александр Александрович Салтыков. Я его нередко встречал в Ленинке, где эта высокая, сухая фигура в белом чесучовом костюме неизменно вызывала благоговейное уважение у библиотечных служительниц: гардеробщиц т. д., особенно когда он сдавал им на сохранение свои черные калоши. Ныне он — настоятель храма Воскресения Христова в Кадашах, декан факультета церковных художеств Свято-Тихоновского гуманитарного университета протоиерей о. Александр.

Но, конечно, главным лицом за столом была Милена Душановна Семиз. В музее она заведовала библиотекой, однако не эта скромная должность определяла ее первенствующее положение в музейном обществе. Я всегда именно такой представлял себе французскую королеву Екатерину Медичи, когда читал романы Александра Дюма. Ее гордо посаженная голова, царственная осанка, нерусская красота выразительного лица с глубоко посаженными глазами, тонким носом с аристократической горбинкой; пышная копна густых, с сильной проседью волос, упорно сопротивляющихся любым попыткам собрать их хотя бы в некоторое подобие прически, — все это складывалось в образ женщины властной и незаурядной, привыкшей повелевать, а не подчиняться. Сама себя Милена Душановна иронически называла “старушкой” (да и другие ее так за глаза называли), и было в этом прозвище что-то неуловимо щемящее, но уважительное — все-таки королева находилась в изгнании, в монастырском заточении.

Дочь эмигранта из Сербии, репрессированного в конце 1920-х гг., ставшая искусствоведом, сотрудницей ленинградского Эрмитажа, в конце 1930-х гг. в очереди в пересыльную тюрьму, где содержался ее отец, познакомилась с Анной Андреевной Ахматовой, принесшей туда же передачу для сына. Несмотря на существенную, в двадцать лет, разницу в возрасте, женщины подружились. Точнее, подружилась с Анной Андреевной мать Милены Душановны, а дочь естественно вошла в этот женский дружеский круг. Много лет спустя известный литературовед Виктор Дмитриевич Дувакин, одно время преподававший на филфаке МГУ, записал воспоминания Семиз. В 1999 г. они были напечатаны в составе книги “Анна Ахматова в записях В. Д. Дувакина”. К слову сказать, дочь Дувакина Катя тоже тогда работала в Рублевском музее.

Как же я удивился, когда узнал, что Милена Душановна сохранила куклы, в которые играла в детстве. Да к тому же и сама мастерила по их подобию новые — для своих знакомых. Составилась целая коллекция, и нетрудно догадаться, как она называлась — “принцессы Милены Душановны”. Недавно эта коллекция экспонировалась не где-нибудь, а, судя по названию, в сказочном месте — в Опочининской библиотеке г. Мышкина Ярославской губернии — там был в ссылке ее отец.

Милена Душановна была способна на совершенно неожиданные поступки. Так, в 1973 г. на свой страх и риск она предложила Сергею Сергеевичу Аверинцеву креститься, причем не где-нибудь, а прямо здесь, в помещении музейной библиотеки (креститься в церкви было нельзя, так как там требовали паспорт, после чего неизбежно следовали серьезные неприятности на работе). Тот, не задумываясь, согласился. К тому времени С. С. Аверинцев был уже кандидатом филологии, автором монографии “Плутарх и античная биография” (за нее он, кстати, получил премию Ленинского комсомола) и целого ряда статей (“Новый Завет”, “Христианство” и т. д.) в “Философской энциклопедии”. Таинство крещения совершил приглашенный Миленой Душа-новной о. Владимир Тимаков, служивший тогда в Николе на Кузнецах. В этом рассказе я в основном опираюсь на воспоминания батюшки. Правда, согласно другой версии, С. С. Аверинцева крестили на квартире Милены Душанов-ны. Все прошло благополучно: крестной была сама Милена Душановна, крестным отцом — муж известного искусствоведа Ольги Сигизмундовны Поповой, друживший с Аверинцевым. А затем, по традиции, последовало торжественное чаепитие.

Разговоры за чайным столом всегда старались вести степенные, душеполезные. Правда, учитывая молодость большинства присутствующих, и они иногда прерывались неудержимым смехом. В умении вести застольную беседу Валерию Николаевичу, конечно, не было равных. Его остроумные замечания, постоянные колкости могли расшевелить любого из присутствующих, включая обычно невозмутимого Вадима Васильевича.