Яков Гордин - Моя армия. В поисках утраченной судьбы

Каждый делал глоток и держал голову над горячей плитой. Эффект точно усиливался...

Да, первый раз я попробовал водку в 19 лет.

Я вообще был очень благонравным юношей. В 8-м классе я ходил в зоологический кружок во Дворце пионеров — собирался стать зоологом. В кружке было много девочек — в отличие от школы. Обучение было раздельное. И когда в один прекрасный день одна из девочек позвонила мне по телефону и срывающимся, отчаянным голосом призналась в любви, я молча повесил трубку и в кружок больше не ходил. Зря, наверно...

В первых числах января 1956 года мы наконец отправились в путь. С гвардии майором Ширалиевым ехало нас человек пять-шесть. Помню только Леву Сизова и Мишу Стукова. Ехали мы в плацкартном вагоне. По дороге произошел курьезный инцидент. Один из солдат — помню его в лицо, но не помню имени, очевидно из хозвзвода, — ухитрился каким-то образом напиться. Вероятно, на одной из многочисленных станций. Ехали мы несколько дней. Поезд был отнюдь не скорый, а расстояние только от Читы до Иркутска, если верить Интернету —1101 км. Да еще до Читы надо было доехать от 77-го разъезда.

Так вот, в один из вечеров этот парень, будучи пьяным до невменяемости, почему-то решил обличить нашего майора. Мы уже собирались ложиться спать, когда услышали его хриплый, но внятный голос: «Товарищ майор! Вы свинья!» Какой бес в него вселился, непонятно.

Я увидел, как у Ширалиева сжались его маленькие пухлые кулаки. У майора при его достаточно высоком росте и крупном телосложении были маленькие руки и ноги. Размер его хромовых сапог точно не превышал сорокового размера.

Я замер, ожидая, что этот обличитель сейчас получит здоровенную оплеуху. Рука у майора была тяжелая. Бывало, что он вразумлял сильно пьяных и не поддающихся словесным увещеваниям рядовых. Никто, впрочем, не обижался.

Но тут был другой случай — вокруг находились гражданские, которые с интересом наблюдали эту неожиданную ситуацию. А парня заколодило, и он как заведенный твердил: «Товарищ майор! Вы свинья!» На наши уговоры он не реагировал. Наконец Миша Стуков скрутил его и уложил на полку, где тот немедленно заснул. Утром он ничего не помнил...

Никакого продолжения — к чести Ширалиева — эта дурацкая история не имела.

8.I.1956. «Привет, дорогие. Ну, я на новом месте. Город замай, полтора бревенчатых домишка. Станция. Мы стоим в девяти километрах от этой станции в тайге. Казармы — большие землянки. Печи — железные бочки. Но тепло, дров много, бочки все время раскалены.

В полукилометре от нашего бивуака несколько казарм и офицерских домиков—расположение соседнего батальона. И все. Кругом тайга, тайга и тайга. Восточная Сибирь — самые большие лесные массивы. Второе место после бассейна Амазонки. Настоящий медвежий угол. Медведей, правда, встречают здесь не часто, из хищников в основном рыси. Ну, мелочи всякой хоть пруд пруди.

Места красивые — холмы, овраги непрерывные, ровного места с ладонь не найдешь. Лес довольно густой: сосна, лиственница. Снега — горы. Ну, мне-то он не страшен. У меня, как у большого начальника, новые валенки с высокими голенищами. Много брожу по лесу. Гораздо приятнее, чем в забайкальских степях. Летом будут грибы, ягоды, чем не жизнь? (По неопытности автор письма не знал, что кроме грибов и ягод в тайге летом имеются в неограниченных количествах комары и гнус.— Я. Г.) Погода сейчас хуже, чем в Забайкалье — там солнце непрерывно, а здесь пасмурно. И теплее. Правда, первый день, что мы здесь были, ознаменовался примерно -40-42°. Ну а теперь теплее стало. В общем, живем недурно. Не совсем респектабельно, умывальника, скажем, нет, на улице моемся. Кормят здесь не в пример лучше, мы питаемся вместе с соседним батальоном. Порции, разумеется, те же, но приготовлено лучше.

Я здоров идеально. Ничего пока не делаю. Наслаждаюсь свежим воздухом и жду отпуска. Заниматься будем лесоразработками. Работа, правда, тяжелая и небезопасная. Как только получите письмо, сразу отвечайте. Подробнейшим образом пишите, как Новый год провели. Фотографии шлите обязательно».

Письмо, как я теперь вижу, нуждается в достаточно подробном комментарии. Написано оно было явно вскоре по прибытии на место. И впечатления автора поверхностны и неточны.

Алзамай, конечно же, состоял не из полутора домишек. Просто мы с поезда сразу отправились к месту дислокации, было это, возможно, уже затемно, отсюда и впечатление от увиденного.