Михаэль Тсокос - Тело как улика. Случаи из практики самого известного судмедэксперта Германии

Клаус-Бруннер проживал в двухкомнатной съемной квартире на улице Шонхаузер в Берлин-Штеглиц. Около двух часов ночи в субботу жительницу дома разбудил шум. Она посмотрела в окно и заметила ручную тележку перед соседним домом.

Клаус-Бруннер перетащил свою жертву вместе с чемоданом на второй этаж к себе в квартиру. Там он раздел труп и положил его на матрац, покрытый простыней. Также он снял кабельные стяжки с ног и запястий, а также приклеенный ко рту Мирко кляп. Оковы он выбросил в мусорный мешок в коридоре.

Предположительно, он сам разделся догола и лег рядом с объектом своей любви, которая, наконец, больше не сопротивлялась.

Во всяком случае, это можно заключить из странных коротких сообщений, которые Клаус-Бруннер распространял в Твиттере с марта по июнь 2015 года. «Я любил Кудрявую Голову совершенно безумно и рад, что могу завтра проснуться рядом с ним», – писал он там.

И ночью в 1:40 он ответил мнимому Яну Мирко Л. следующими твитом: «Немедленно выключи компьютер и иди в кровать!» В своем воображении Факс провел бесчисленные ночи с Мирко.

Что происходило в голове Клауса-Бруннера, когда он лежал в день выборов в Берлине в своей заброшенной квартире рядом с обнаженным трупом жертвы?

Я твердо убежден, что некоторые люди насквозь ожесточены. В своей профессиональной деятельности мне часто приходилось встречаться с такими людьми, но к их числу нельзя было отнести подавляющее число правонарушителей, включая убийц и бандитов.

Личность Гервальда Клауса-Бруннера также имела светлую, позитивную сторону. Его сопартийцы, избиратели и репортеры соглашаются, что во время своей короткой политической карьеры пират часто мог быть, вопреки своему грубому поведению, привлекательным отзывчивым человеком. Как депутат он слушал, когда люди его избирательного округа обращались к нему со своими заботами и нуждами. Необходимость помогать другим раскрывала положительные стороны его личности. Это давало возможность сдерживать свою темную сторону, по крайней мере, временно.

Предположительно, он оценил ситуацию, когда лежал рядом со своей Кудрявой Головой, чье тело начало быстро разлагаться из-за жары, стоявшей в Берлине в конце лета. Он понимал, что, совешив убийство, пустил свою жизнь под откос.

Он стал пиратом, «потому что хотел прекратить мямлить, начать что-то делать», объяснял Клаус-Бруннер в марте 2012 года журналистке из taz (немецкая ежедневная газеты. – Прим. ред.). Журналистка подумала, что Клаус-Бруннер был бы «возможно, одним из самых симпатичных политиков в городе на тот момент».

Сначала он с энтузиазмом погрузился в политическую работу. Он состоял в не менее чем шести комитетах, устраивал приемные часы для жителей. Работал до позднего вечера в своем офисе. Но ослаб не только общенациональный пиратский подъем, политическая карьера Клауса-Бруннера подходила к концу, не успев по-настоящему начаться. Пират повсюду искал врагов и предательство. Когда он чувствовал сопротивление, то бил всех вокруг, по крайней мере словесно.

Даже мини-скандал вокруг его палестинского платка на голове показал тогда, какая психически неустойчивая личность этот гигант. В начале ноября 2011 года, через некоторое время после успешных для партии пиратов выборов, Шарлотта Кноблох, бывший президент центрального совета евреев в Германии, упрекнула его том, что своим палестинским платком обер-пират (главный пират) Берлина показывает «национальные, антиеврейские убеждения и симпатию к насилию в борьбе с современным западом».

Когда Клаус-Бруннер столкнулся с этим обвинением, он был вне себя от ярости. То, что он не рассчитывал на критическую интерпретацию своего символического наряда, могло быть из-за наивности неопытного молодого политика. Но он чувствовал, что задет лично и истерически нанес ответный удар, а наблюдатели имели возможность видеть безумное поведение Гервальда Клауса-Бруннера.

Еще вечером 2 ноября 2011 года, в день когда Шарлотта Кноблох опубликовала свой упрек, Клаус-Бруннер выступил перед камерой, заявив, что он не антисемит, у него бабушка еврейка. «И я буду носить платок, пока конституция предоставляет мне право на свободу слова». Он мог бы хорошо справиться с этим. Но его точка зрения порицалась в каждом последующем комментарии к скандалу. Клаус-Бруннер едва пришел в себя от гнева.

Он чувствовал заговор СМИ против пиратов и прежде всего против него самого. На следующий день репортеры наблюдали за тем, как он в обычной пекарне в Штеглице пил кофе, а его телефон звонил непрестанно. Журналисты бесчисленных СМИ Германии и зарубежных стран хотели знать, как он относится к обвинениям. Вместо того чтобы просто выключить телефон, он принимал один звонок за другим. «Они только хотели, чтобы я сделал ошибку!» В этом он, конечно, был не совсем прав, но прививаемая ему с детства мания преследования, по-видимому, сыграла свою роль. Факс в гневе все больше и больше ругал себя, что в конце концов запутался и позволил журналистам тянуть его за кольцо в носу словно медведя по манежу.