Михаэль Тсокос - Тело как улика. Случаи из практики самого известного судмедэксперта Германии

Внук дает путаные и многословные ответы. Обрадованный возможностью оправдаться, он объясняет, что действовал только ради блага своей бабушки, но его объяснения приводят к обратному эффекту – он предстает в неблагоприятном свете.

Он потерял обоих родителей в возрасте 16 лет, говорит он, хотя его никто об этом не спрашивал. Тогда бабушка позаботилась о нем. Он переехал к ней одиннадцать лет назад и с тех пор жил с ней в квартире на мансардном этаже. Когда она стала «не в форме», он захотел вернуть любовь, с которой она раньше заботилась о нем. Это звучало очень трогательно.

У него нет высшего образования и уже много лет он не работает. Из онлайн-казино в интернете он получает регулярный доход в качестве игрока в покер, утверждает внук, в квартире он «прячет 20 000 евро», даже автомобиль он назвал своим собственным. «Я получал деньги от продажи сотовых телефонов, – рассказывает он судье. – Я получил 2000 евро за проданный смартфон». На возражение судьи о том, что он не знает сотового телефона в этом ценовом диапазоне, Франк С. ничего не отвечает и вместо этого расказывает эпизоды из жизни с бабушкой.

«Бабушка – самый дружелюбный человек, которого я знал», – говорит он, с волнением вспоминая, как пожилая дама повредила свою ногу шесть лет назад на кладбище, когда съехала с основания надгробная плита могилы дедушки. От этой травмы бабушка так и не оправилась. Когда у нее начались проблемы с головой, стал приходить социальный работник, но в основном он, ее внук, заботился о ней. «Мы ходили по многу часов каждый день, – говорит он. – Движение принесло ей пользу. И мы каждый день бывали в кафе».

На вопрос, кто платил за посещение ресторанов и кафе, Франк С. признается, что платила бабушка. «Тогда ее счет был в минусе, – добавляет он, – около 2500 евро».

– Вы можете признать, что жили за счет своей бабушки? – спрашивает судья ответчика.

– Я бы не получил ее пенсии, даже если бы захотел. У нее был социальный работник, который отвечал за это.

Председательствующий судья явно недоволен – не только инфантильными ответами, но и обвинениями прокуратуры, которые все чаще оказываются необоснованными. «Я снова задам этот вопрос, – обращается он к ответчику – Ваша бабушка жила еще двенадцать дней. Как прошли эти дни?»

– Ну, плохо, – отвечает Франк С. – Она сидела в инвалидном кресле. И потом ей стало еще хуже, под конец она только лежала в постели. Мне было очень тяжело. Но мне удавалось кормить ее и менять подгузники.

– Вы жили со своей бабушкой в совершенно грязной квартире, – упрекает его судья. – Ванная была так запущена, что в ней невозможно было купаться. И на кухне невозможно было подойти к плите. В таких условиях как вы намеревались обеспечить адекватную заботу и питание своей бабушке?

Франк С. выкручивается. Плохое состояние квартиры было «только временным». «И бабушка не хотела в дом престарелых».

И есть, действительно, показания сотрудницы из дома престарелых, которые подтверждают, что Анна-Герда А. хотела вернуться домой.

Франк С. продолжает попытки оправдания, но председательствующий судья его останавливает. «Никто не говорит, что вы ответственны за смерть своей бабушки», – успокаивает он ответчика.

Недоумение написано на лице обвиняемого, в зале суда также шок: разве прокурор не упрекал обвиняемого прежде, что он недобросовестно ухаживал за пожилой дамой, что косвенно стало причиной в ее смерти?

«Вы когда-нибудь пытались получить помощь?» – спрашивает судья Р. обвиняемого, который сам явно ошеломлен таким поворотом событий. И добавляет, что Франк нуждается в профессиональной помощи. Этим он заканчивает слушание обвиняемого и предоставляет слово мне, знающему дело с позиции судебно-медицинского эксперта.

«Какова причина смерти госпожи А. согласно вашим выводам по итогам вскрытия?» – спрашивает председательствующий судья. Я отвечаю лаконично: «Госпожа А. не голодала и не испытывала жажду, она была в хорошем состоянии. Госпожа А.

умерла от сочетания тяжелых хронических заболеваний сердца и легких. Особенно в плохом состоянии было ее сердце, готовое в любое время остановиться. Анемия в результате воспаления слизистой оболочки желудка также повлияла на исход жизни госпожи А.». В этот момент у меня вертелось на языке такое замечание: «Если бы прокурор прочел мой отчет о вскрытии более внимательно, то, вероятно, никого обвинения против Франка С. не было бы выдвинуто», но я не мог этого сказать.