Андрей Савельев - Война в 16. Из кадетов в «диверсанты»

Помимо «сухого закона» и серьёзного наказания за употребление наркотиков, Стрелков настоятельно рекомендовал ополченцам не материться. 27 июля, уже в Донецке, он вообще издал Приказ «О запрете матерной брани в армии Новороссии». В Славянске действительно мало кто матерился. И не только из-за запрета Первого, но и потому что большинство были православными и понимали, что закончить свою жизнь с матом на устах от прилёта в любой момент вражеского снаряда под ноги — это не лучший способ ухода в мир иной. Среди наших бойцов даже ходило поверье, что мины прилетают чаще в те блиндажи, где сильнее матерятся.

Когда мы заняли «Метелицу», Кедр первым делом устроил в зале святой уголок, где стояло несколько икон, Евангелие, крест и молитвослов.

Ещё до первого серьёзного боя в Семёновке к нам приехал батюшка — отец Виктор. Сам он раньше служил по контракту в армии, но с годами отучился в семинарии и принял сан священника. Когда началась война, он уехал из тихой Макеевки в пылающий Славянск, чтобы окормлять бойцов на передовых позициях. Так он и попал к нам в Семёновку. Жил и спал там же, где и мы. Отличался только тем, что ходил в чёрном подряснике, а не в камуфляже и постоянно молился.

Слева направо: я, Гена Дубовой, отец Виктор, водитель Кедра, Моторола

Отец Виктор стал нашим армейским священником и даже выпросил «Ксюшу» (АКСу). Иногда его можно было увидеть с ней наперевес. Он жил в «Метелице», периодически выезжая на передовые позиции, чтобы подбодрить и пообщаться с находившимися там бойцами. Проводить богослужение он не мог в окопно-полевых условиях, но кто хотел, исповедовался у него.

Атеистов на войне не бывает. А если встречались, то быстро становились верующими. В нашем крымском подразделении был харьковский парень с позывным Питер, так вот он считал себя убеждённым атеистом. Его безбожные замашки я замечал и в Славянске. Но, как только он попал в Семёновку и принял участие в первой диверсионной операции, где получил лёгкое ранение в руку, отстал от своей группы и целую ночь провёл в тылу у укров, убеждения его изменились. Через несколько дней после его возвращения я увидел у него на шее крестик. Это был великий прогресс, но, чтобы не спугнуть его только уверовавшую душу, я не стал с ним заводить разговор на эту тему.

Каждый православный человек понимает, что такую армию, какую создал Стрелков, Бог никогда не оставил бы и не допустил её бессмысленного и позорного разгрома. Каждый боец, носивший 90-й псалом или хотя бы крестик, имел намного больше шансов выжить, чем какой-нибудь укроп-баптист или бандеровец-язычник.

12 июня в России отметили государственный праздник, а нас впервые обстреляли фосфорными снарядами. Первыми попали под обстрел зажигательными боеприпасами ополченцы под командованием Малого, который базировался на месте бывшей психбольницы в Семёновке.

Семёновская психбольница

Вечером того дня мы сидели возле «Метелицы» и наблюдали издали, как в нескольких сотнях метров от нас горит здание психиатрической лечебницы. Подразделение Малого сидело в подвалах и пережидало обстрелы, горела в основном крыша, поэтому им ничего не угрожало.

Такой большой пожар я видел впервые. От понимания того, что он рукотворный, многометровые языки пламени казались ещё более зловещими. Я представил, что сегодня или завтра такими же штуками будут бомбить нас, и оказался прав.

К утру пожар погас, так как всё, что могло сгореть, — сгорело. Моторола вернулся с экстренного совещания из Славянска вместе с двумя миномётами и «копейкой» (БМД-1). То ли он сам был инициатором, то ли его в штабе озадачили — уничтожить миномётный расчёт противника на краснолиманском блокпосту. Он приказал миномётам и «копейке» выбрать удобную позицию, а сам со мной и Вохой пошёл в психбольницу на последний этаж, из которого укровские позиции были видны, как на ладони. То-то они вчера хотели выкурить наших оттуда.

Мотор выбрал подходящее окно для корректировки и по рации отдал приказ. Миномёты к тому времени навелись и выпустили несколько пристрелочных. Рыжий командир смотрел в бинокль и указывал артиллеристам, на сколько метров правее, левее, ближе или дальше нужно скорректировать орудие. Через несколько минут он заорал истошным голосом: «Есть попадание! Есть попадание в миномётный расчёт!» Первым у Мотора бинокль выхватил Воха и заорал то же самое, а потом передал мне. Сначала я увидел бегающих человечков в чёрной форме, а потом нашёл и миномёт, который лежал на земле, а вокруг него несколько тел без движения. У меня от долгожданной жажды отмщения захватило дух, и я заорал вместе с ними.