Джейн Биркин - Дневник обезьянки (1957-1982)

Его мать, урожденная Рассел, происходила из обедневшей аристократии. Так что мой папа, протестантский пастор, был внуком лорда. После неудачной операции гайморовой пазухи у него начались осложнения; стало двоиться в глазах. Он страдал от легочных кровотечений и постоянной слабости. Когда ему было 18 лет, его тетка молилась Богу, чтобы он избавил его от этой голгофы и забрал к себе. Он учился в Кембридже и мечтал стать хирургом – какая ирония судьбы! – но ему пришлось перенести еще несколько таких же неудачных операций, после чего его отправили восстанавливаться в Швейцарию. После объявления войны он вернулся в Англию и упорно пытался поступить в армию, но его не брали по здоровью. Его старший брат был военным, второй брат – блестящим пилотом, а ему, младшему, в конце концов удалось записаться в добровольческий резерв военно-морского флота ( Royal Naval Volunteer Reserve ). В течение года он проходил обычную подготовку, а затем – ускоренный «шпионский» курс в качестве простого матроса на тренировочных кораблях, которые никогда не спускали на воду. Прежде он ни разу не бывал ни на одном морском судне, но, обладая математическим умом, быстро освоился. Вскоре он узнал, что есть возможность попасть на один из двух кораблей, курсировавших между Францией и Англией. Вместе со своим другом Питером Уильямсом [1] На эти задания всегда выходило по два корабля. Впоследствии Питер Уильямс стал крестным отцом моего брата Эндрю. – Здесь и далее, если не оговорено особо, – прим. автора. , который управлял вторым судном в связке, они выполняли ночные задания, совершая рейсы из Дартмута до бретонских берегов, от деревни Абер-Врак до коммуны Пемполь. Он переправлял в Англию бойцов «Свободной Франции», разведчиков, английских и канадских летчиков, которых прятали у себя участники Сопротивления. Каждый месяц приходилось ждать, когда настанет безлунная ночь, и только тогда в полной темноте выходить в неспокойное море. Стоя в крошечной капитанской рубке, он боролся с морской болезнью. Судно мотало, со стола падали карты, включать прожектор и гидролокатор было нельзя. Снова и снова пробираясь у немцев под носом, он ни разу не заблудился.

Все два военных года отец скрывал от сослуживцев свои кровотечения. Во время боевых заданий он всегда просил кого-нибудь быть с ним рядом – боялся, что, попав в плен, под действием обезболивающих начнет болтать и выдаст какой-нибудь важный секрет. Так он и воевал – таясь ото всех и ставя под угрозу судьбу своего соединения и судьбы французских партизан, которые рассчитывали на помощь британцев. В конце войны мать, дозвонившись ему из телефонной будки, сказала: «Мне кажется, я знаю, чем ты занимаешься…» Какая-то женщина, с которой она познакомилась на вечеринке, поделилась с ней новостями о сыне, вернувшемся из Франции морем. Отец на это буркнул, что этой «курице» надо заткнуться!

После войны он больше ни разу не ступил ногой на палубу ни одного корабля. Мы узнали о его подвигах гораздо позже, примерно в 1967 году – до этого он ничего нам не рассказывал, соблюдая закон о неразглашении секретной информации ( Official Secrets Act ). Кстати, его наградили крестом «За выдающие заслуги» ( Distinguished Service Cross ), который ему вручил король Англии. Он навсегда сохранил восхищение перед французами, в том числе бретонцами, особенно перед Джо Менги – руководителем подпольной сети Сопротивления, который до самой смерти не разрешал назвать улицу своим именем, – и перед Танги, автомехаником из Ланнилиса, который прятал у себя на чердаке английских летчиков, а потом сажал их в кузов грузовика, забрасывал сухими водорослями, вез на побережье и, дождавшись отлива, переправлял на небольшой островок; когда начинался прилив, за ними приходил на своем судне мой отец. Однажды в рождественскую ночь папа приплыл к островку, но летчиков на нем не было. Отец с командой поспешили, пока не рассвело, вернуться в Дартмут. С горя, что миссия не удалась, они всем экипажем напились. Но тут пришла радиограмма: «Жан-Пьер сдал сорочки в стирку», или «Ландыши зацвели», или еще что-нибудь в том же роде, и им пришлось в ту же ночь сделать еще один рейс; на сей раз они подобрали летчиков и доставили их на другой берег целыми и невредимыми. Между прочим, именно мой папа переправлял Франсуа Миттерана из Дартмута в Бег-ан-Фри… После смерти отца мы с мамой объездили все бретонское побережье и во всех местах его швартовок рассыпали немного его праха. Везде нас встречали бывшие участники Сопротивления. На пляже Бонапарта, в Плуа, нас ждал Джо Менги. Он взял горсть моего папы, бросил в море и сказал: «Прощай, Дэвид».

Читать дальше