Идо Нетаньяху - Последний бой Йони

Йохай дал подписку прослужить в регулярной армии год. За два-три месяца до конца года Йони попросил его остаться в должности еще на год. «Я вижу, как ты тяжело здесь работаешь, — сказал ему Йони, — вижу, что ты почти не бываешь дома. Я понимаю, как это трудно для семьи, и постараюсь в дальнейшем облегчить твое положение». Йохай объяснил, что получает удовольствие от каждой минуты службы и не нуждается ни в каких поблажках. Он согласился продлить срок службы, но при одном условии — что Йони включит его в те операции, для которых, по его мнению, он, Йохай, подходит. Йони пообещал.

Йохай знал, что бойцы бывают недовольны самим фактом участия людей из штаба в боевых действиях. Он столкнулся с этим в прошлом, при подготовке акции в Ливане. Йони тогда решил, что звено, назначенное влезть на крышу и атаковать вражескую позицию, будет состоять из штабных офицеров. Посреди совещания в комнате для инструктажа Йони позвали к телефону, и, когда он вышел, Йохай услышал, что солдаты ропщут по поводу состава того звена. «Вот постреляют в вас тем, чем стреляли в меня, тогда поговорите, — без церемоний обратился к ним Йохай своим хрипловатым голосом, — а пока в вас стреляли только холостыми патронами да деревянными пулями, считайте, что вы пороха не нюхали. Так что нечего воображать себя мужчинами».

Йохая включили в качестве пулеметчика в бронемашину Шауля, рядом с Дани Даганом, водителем. Занятый лихорадочной работой по всякого рода координации, которую он должен был выполнить за день, Йохай старался также не пропускать учений.

В часть уже прибыли бронемашины, доставленные с места их стоянки Амицуром и Израилем. Начались их проверка и оснащение. В бронетранспортерах установили разные средства связи и за день загрузили туда многочисленные боеприпасы и тяжелые орудия. Взяли противотанковые ракеты на случай столкновения с угандийскими танками, загрузили гранатометы. С ними в части не были знакомы, но Йони захотел их взять для усиления огневой мощи отряда, и в течение дня бойцы прошли краткий курс по обращению с гранатометами.

Поздним утром бронетранспортеры вместе с джипами перегнали в другое место, куда прибыли два-три самолета «геркулес». Это было сделано, чтобы начать тренировки по загрузке и выгрузке машин. Проверено, как загрузить три машины в первый самолет, и испытан оптимальный для этой цели способ связывания канатов. Попытались также погрузить машины в заправочный самолет, грузовое отделение которого было занято в основном большой цистерной с горючим, но очень скоро выяснилось, что это невыполнимо, и идея была отброшена. Работа производилась вместе с летными инспекторами, которые и полетели вместе с бойцами в Энтеббе. Все это неоднократно отрабатывалось, чтобы сократить время при завязывании и развязывании еще на две-три минуты. Было важно и погрузку машин, и выгрузку произвести быстро, чтобы без задержки убраться из Энтеббе.

За группу самолетов на стоянке ответственным был майор Нати, заместитель командира эскадрильи, он во время операции поведет второй самолет. К своему удивлению, Нати встретил Амоса Бен-Авраама, молодого офицера из Части, члена того кибуца, где Нати вырос. До того момента Нати не знал, что Амос служит в Части, и из-за разницы в возрасте между ними, и потому, что уже давно оставил кибуц. «Вдруг вижу его — маленький, веснушчатый, заходит в мой самолет… подымается с джипами и с ними спускается». Естественно, они разговорились, но разговор их вращался исключительно вокруг кибуца. Ни слова об операции; поскольку ни один из них не знал, подозревает ли другой, для чего все эти учения…

Йони тоже прибыл туда, чтобы выяснить, как идут дела, вероятно, по дороге в Кирию или на обратном пути. Как во многих других случаях за последний год, Йони должен был участвовать там в совещаниях. Раньше это было связано с другими заданиями Части. Йони не имел привычки оставаться в Кирие для того лишь, чтобы «осуществлять присутствие» и общаться с высоким начальством. «Он слишком много крутится в Кирие, — сказал он как-то Биби про одного из армейских офицеров, о котором тот спрашивал. — Знай, Биби: тот, кто так себя ведет, уже не командир, а политикан». В последний год, с тех пор как Йони принял командование над Частью, он все больше сталкивался с армейской «политикой», что только удручало его. Использование связей для продвижения по службе, всякого рода интриги — это было ему противно. Может, он в первый раз увидел своими наивными (в этом смысле) глазами коррозию нравственных норм в армии, и ему с его чистой душой было трудно это переварить.