Лоуренс Сутин - Филип К. Дик. Жизнь и Всевышние вторжения

В ту самую первую ночь Фил говорил о «Зебре» и тому подобных вещах – он был плоть от плоти своих романов. Это было удивительно. Я сказала ему, что когда впервые начала читать его вещи, то подумала, что это не вымысел в обычном смысле слова. Я до сих пор так думаю. Он не был тем человеком, который вдохновился идеей рассказа или романа и написал его. Это был личный опыт.

Во время пребывания Джоан у Фила все было в типичном беспорядке. Кошки искали блох, лежа на двух стеклянных кофейных столиках, нюхательный табак был повсюду – бесчисленные маленькие жестянки «Декана Свифта» доставлялись ежемесячно из Сан-Франциско, а также повсеместный коричневый слой табачной пыли. Стопки книг, и пластинок, и страниц «Экзегезы». Столько бутылочек с таблетками, что их хватит на аптечный склад. Фил ежедневно принимал несколько прописанных лекарств: миорелаксанты, противогипертензивные препараты, антидепрессанты. Питался в основном замороженными обедами и мясными пирогами.

Они прекрасно провели время вместе. Спали они допоздна, а активная жизнь начиналась после полудня и велась до позднего вечера. Ежедневная куча почты, с которой надо было «разбираться». Заглядывали друзья. И Фил каждый день писал – письма и «Экзегезу». Джоан говорит: «Я хотела быть рядом с ним, чтобы учиться у него. Я не любила его такой юной душераздирающей любовью. Я любила его, как любят великого мастера. Через три недели я вернулась в Соному, и он поехал со мной – вот что было удивительно!»

В самом деле, готовность Фила, под влиянием момента, оставить позади дом в округе Ориндж (за который он продолжал вносить арендную плату) и вернуться в район Залива – место ограбления и многих других прошлых скорбей и опасностей – максимально возможное свидетельство радости, которую он получал от новых отношений. Фил и Джоан были очень близки, но они никогда не становились любовниками в буквальном смысле слова. Фил в то время не был способен на секс; причины неясны (одна возможная теория заключается в том, что потеря сексуального интереса являлась симптомом эпилепсии височной доли), но к началу восьмидесятых годов Фил снова стал сексуально активным. С Джоан это были объятия и тепло, которые имели значение.

Вместе в мае они арендовали дом в Сономе на Чейз-стрит, 550, и у них сложился круг друзей, включавший в себя Рэя Торренса и его приятеля, тоже торговца книгами, Нила Спрэга, Пола Уильямса, писателя-фантаста Ричарда Лупоффа и психологов Дэвида и Джоан Мэй. Лупофф проводил интервью с Филом на радио KPFA в Беркли; они время от времени также беседовали в доме на Чейз-стрит. Лупофф вспоминал один из таких обменов мнениями, который показывал юмористическую «мимикрию» Фила, с которой тот реагировал на бесплодные споры:

«Фил и я сидели на полу, и на нем было надето распятие – большой, вырезанный вручную деревянный крест. И я спросил, почему он носит его и насколько серьезно он к этому относится? И он сказал: «Послушай, я живу в Санта-Ане, а Джоан живет в Сономе. Это значит, что я трачу много времени [272] Где-то 8 часов. на поездку в машине по автомагистрали I-5. И как-то раз меня остановил дорожный патруль; они подошли к моей машине, наклонились к окну и сказали: «Сэр, понимаете ли вы, что превысили ограничение скорости?» и тут я поглажу мое распятие и скажу: «Что вы, офицер, я не знал об этом». Фил сказал, что никогда не получал квитанций на оплату штрафа».

Начать с того, что Фил не пользовался регулярно автомагистралью I-5. Он лишь единожды приехал в Соному вместе с Джоан и остался там. А если ближе к делу, то такие друзья, как Дэвид Мэй, вспоминают бесчисленные разговоры с Филом на духовные темы. «Я уверен, что его главными установками было исполненное веры ожидание Благодати, и он считал, что для этого день за днем надо делать добрые дела, наполненные любовью и милосердием по отношению к окружающим людям».

Как бы ни были высоки его устремления, он не мог избежать приступов тяжелой депрессии. Джоан вспоминает:

Кто бы ни был с ним в это время, он должен был оставаться с ним постоянно… Я собиралась было сказать – сиделка, но нет – компаньон, домашняя хозяйка. И не ждать от него того же самого. В основном это было ведение домашнего хозяйства и уход – Фил реально падал духом, когда оказывался в неработоспособном состоянии. Он бывал в такой депрессии или так физически болен, что ложился в постель, и только Бог знал, когда он мог ее покинуть.

Фил страдал от учащенного сердцебиения, потливости, высокого артериального давления, временами вообще от каких-то неуловимых вещей. Все обвиняли его в симуляции. Но психологическое состояние тревоги может проявляться и физиологическими симптомами – головными болями, язвенной болезнью; я думаю, что каждый согласится с этим. Депрессии Фила принимали самые разнообразные формы.