Ближе к концу жизни тоска Фила по близнецу сливалась с событиями «2–3–74» и стала основой для божественной космогонии, в которой осуществлялась попытка объяснить отчаяние и неотступную надежду, которыми отмечены наши жизни. В «Трактатах о Таинственном в Писании», которые завершают роман «Валис», в Отрывке № 32, читаем:
Меняющаяся информация, которую мы воспринимаем как мир, представляет собой развертывающееся повествование. Оно рассказывает нам о смерти женщины. Эта женщина, которая умерла давным-давно, изначально была одним из близнецов. Она была половиной божественной сизигии [26] Сизигия ( здесь ) – психологический термин, обозначающий любую комплементарную пару противоположностей как в состоянии объединения, так и в состоянии оппозиции; наиболее универсальная сизигия – это «мужское – женское», Ян и Инь.
. Целью повествования является воспоминание о ней и о ее смерти. Сознание не хочет забыть о ней. Таким образом, умозаключение Разума заключается в постоянной записи данных о ее существовании, и если их прочитать, то все будет понятно. Вся информация, которой обладает Разум, – то, что мы узнаем, систематизируя и перестраивая физические объекты, – является попыткой сохранить ее; камни, и скалы, и палки, и амебы – все это ее следы. Запись о ее существовании и кончине адресована самому убогому уровню бытия страдающим Разумом, который теперь одинок.
Я полагаю, что, судя по моим письмам, ты считаешь меня очень переменчивым, но что мне с этим поделать? Иногда я уверен, что мне хочется домой, иногда я сомневаюсь, иногда мне хочется остаться. Я пока не знаю, что мне делать, вот и не делаю ничего.
Фил, тринадцать лет, письмо Дороти из Калифорнийской приготовительной школы, Охай, Калифорния, ноябрь 1942 г.
Прешизоидную личность, как правило, называют «эффективным шизоидом», и это означает, что он, будучи подростком, еще надеется, что ему не придется просить милую «цыпочку» (или мальчика) в соседнем ряду о свидании. Говоря на языке моего собственного эффективного шизоидного опыта, человек глазеет на нее целый год, или около того, мысленно в деталях прокручивая все возможные последствия; хорошие тонут в «фантазиях», у плохих возникает «фобия». […] Если фобия побеждает (предположите, что я спрашиваю ее, а она говорит: «С тобой?» и т. д.), тогда шизоидно эффективный ребенок замыкается в классной комнате, испытывая агорафобию, которая постепенно расширяется до подлинно шизофренического избегания всяческих контактов с людьми, или он замыкается в своих фантазиях, становится, так сказать, своим собственным Эйбом Мерриттом, – или, если дела идут все хуже, – своим собственным Г. Ф. Лавкрафтом.
Фил, 1965, эссе
Schizophrenia & The Book of Changes
Взросление и приход головокружений
Тело Джейн было перевезено в Колорадо, где семья Эдгара провела погребальную службу на кладбище Форт Морган.
Когда Фил вернулся из больницы, семья наняла сиделку-кормилицу, и он быстро пошел на поправку. Дороти и Эдгар оба полностью соглашались с тем, что Чикаго не для них.
Тем летом они поехали во время отпуска в Колорадо, чтобы навестить свои семьи. Когда Эдгар вновь приступил к работе, Дороти осталась с Филом в Джонстауне, штат Колорадо. Она была в восторге от того, что в восьмимесячном возрасте Фил уже употреблял слова вроде «бозе мой» [27] В оригинале – «g’acious».
, – так он произносил одно из любимых восклицаний Дороти. Она добросовестно следовала бихевиористским теориям [28] Бихевиоризм (от англ . behavior – поведение) – направление в американской психологии ХХ века, отрицающее сознание как предмет психологического исследования и сводящее психику к формам поведения, которое представлялось совокупностью реакций организма на стимулы внешней среды. Представители: Д. Уотсон, А. Вейс, У. Хантер, К. Лешли и др.
о том, в каком возрасте надо бороться с тем, что Фил сосет большой палец. Эти теории вместе с фобией Эдгара в отношении микробов ограничили ее собственный физический контакт с ребенком – к большому запоздалому сожалению Дороти:
Мысль заключалась в том, что ребенок является здоровым животным, о котором надо заботиться физически и только. […] Объятия, укачивания, поцелуи не одобрялись. […] Педиатры заставили невежественную молодую мать почувствовать, что нарушение каких-либо правил может привести к непоправимому ущербу для ребенка. […]
К этой важной распространенной мысли по поводу заботы о ребенке прибавлялись еще и особенности моей собственной натуры: я выросла в эмоционально сдержанной семье, среди людей, которые целовали членов семьи только тогда, когда те отправлялись в путешествие и возвращались обратно. По крайней мере, со мной обращались именно так. Я вспоминаю: когда мне было семь лет и позднее, я наблюдала, как мама целует, качает и обнимает Мэрион и называет ее ласковыми именами; и я помню, что мне очень хотелось, чтобы она хоть однажды назвала меня любимой или крепко обняла меня.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу