Эдуард Иванян - Рональд Рейган - хроника жизни и времени

В апреле 1985 г. в беседе с редактором газеты "Правда" М. С. Горбачев высказал убеждение, что "коли сели за стол договариваться о сокращении вооружений, так надо по крайней мере не наращивать их". "Поэтому, — продолжал он, — мы предлагаем, чтобы СССР и США ввели на весь период переговоров мораторий на создание, включая научно-исследовательские работы, на испытание и развертывание ударных космических вооружений, заморозили свои стратегические наступательные вооружения. Одновременно должно быть прекращено развертывание американских ракет средней дальности в Европе и, соответственно, наращивание наших ответных мер". С целью демонстрации готовности СССР к честному диалогу был введен действовавший до ноября 1985 г. мораторий на развертывание советских ракет средней дальности и приостановлено осуществление других ответных мер СССР в Европе. В ходе состоявшейся тогда же встречи со спикером палаты представителей конгресса США О’Нилом М. С. Горбачев подчеркнул, что для действительного улучшения отношений между СССР и США необходимо проявление политической воли со стороны руководителей этих стран. С советской стороны, заверил он, такая воля есть, как есть и искреннее желание возвратить советско-американские отношения в русло нормального взаимовыгодного сотрудничества и взаимного уважения.

В утверждении, что на такой шаг — проявить инициативу в организации встречи на высшем уровне с руководителем СССР — мог пойти лишь президент США, обладающий непоколебимым и широко признанным реноме решительного противника коммунизма и неуступчивого политического оппонента "Советов", содержалась солидная доля истины. Но даже Рейган, обладающий в глазах консервативных политических деятелей — сторонников жесткого противостояния Советскому Союзу и традиционно милитаристски настроенных американских военных всеми необходимыми качествами, не мог еще решиться на открытое проявление безусловной готовности к конструктивным переговорам с СССР. Не прошло и нескольких дней после опубликования содержания личного послания президента М. С. Горбачеву и полученного на него ответа, как руководитель секретариата Белого дома Д. Риган по согласованию с президентом предпринял попытку охладить пыл средств массовой информации и отдельных излишне оптимистично настроенных наблюдателей. Президент, заявил он, выступает против "встречи ради встречи", поскольку-де было бы "очень большим разочарованием, если два лидера встретятся и ничего не добьются". Помощник президента по вопросам национальной безопасности Р. Макфарлейн в свою очередь заявил, что президент не прочь даже встретиться с М. С. Горбачевым просто для того, чтобы поближе познакомиться с ним, но эту встречу ни в коем случае нельзя будет считать "встречей на высшем уровне в полном смысле этого понятия". Истинная встреча на высшем уровне может состояться лишь в том случае, уточнил он, если и когда будет отмечен прогресс в переговорах по контролю над вооружениями в Женеве. В явном расчете на то, что выдвигаемые условия окажутся неприемлемыми для СССР, Белый дом объявил, что не следует ожидать никаких уступок с его стороны по четырем основным положениям американской позиции: необходимости серьезного сокращения ядерных вооружений, взаимному отказу сторон от преимущества в способности нанесения первого удара, продолжению научных исследований в целях обороны (под этим требованием имелась в виду возможность продолжения исследований в области СОИ) и гарантии соблюдения обеими сторонами достигнутых договоренностей (а это требование предусматривало согласие обеих сторон на проверку на местах). Президент заявил на одном из совещаний руководящих сотрудников аппарата Белого дома, проведенном в те дни "Мы намерены строго придерживаться наших позиций", Дж. Шульц развил мысль президента, подчеркнув: "Мы готовы сказать русским: "Если вы не хотите соглашения, что ж, м готовы вернуться домой без него"" 33.

Впечатление отсутствия готовности и желания администрации вступить на путь серьезных и конструктивных переговоров с Советским Союзом по вопросам контроля над вооружениями и возможного их сокращения усугублялось активизацией выступлений против переговоров с СССР министра обороны Уайнбергера, поднявшего, в частности, вопрос о нецелесообразности соблюдения Соединенными Штатами подписанного в июне 1979 г., но оставшегося нератифицированным Договора ОСВ-2 и категорически возражавшего против любого сокращения военных расходов на 1986 финансовый год. Да и сам президент мог в один и тот же день декларировать утром свое неприятие военных конфликтов и человеческих жертв, а вечером восхвалять действия контрас в Никарагуа или критиковать конгресс США за его решение урезать военный бюджет страны. Ссылавшийся на эти факты Дж. Рестон писал: "Он (Рейган) не видит никакой связи между одним и другим, между высказываниями, которые хочет услышать от него данная аудитория, и его политикой… Дело заключается просто в том, что ему нравится произносить речи, но он забывает, что является президентом Соединенных Штатов. Он считает, что может говорить все, что ему заблагорассудится, даже не задумываясь о последствиях" 34. Даже симпатизирующие Рейгану и разделяющие его консервативные взгляды лица были вынуждены признать, что "его голливудское прошлое иногда мешает ему ощущать объективную реальность… Опыт кинематографической деятельности научил его полностью полагаться на людей, которые руководят постановкой и пишут сценарии" 35. 10 июня 1985 г. президент объявил о решении по-прежнему соблюдать положения Договора ОСВ-2, следуя совету Дж. Шульца, но вскоре, следуя совету К. Уайнбергера, отверг предложение СССР о полном запрещении испытаний ядерного оружия. Решение СССР об одностороннем объявлении моратория на подземные испытания ядерного оружия (июль 1985 г.) было названо Белым домом "не чем иным, как пропагандистской уловкой" "Так состоится встреча на высшем уровне или нет? — задал журнал "Тайм" интересующий очень многих вопрос и сам же ответил на него: — Уверенности в этом ни у кого не было. Столкнувшись с энергичным и грозным оппонентом в лице Михаила Горбачева, рейгановская администрация откровенно увиливала от прямого ответа на этот вопрос. Неожиданно стало болезненно очевидным для всех отсутствие в Вашингтоне четкой и целеустремленной внешней политики в отношении Советского Союза, которое не особенно бросалось в глаза в годы вакуума руководства в Москве"36. В июле 1985 г к вопросам о перспективах встречи на высшем уровне добавился еще один, но уже не имеющий никакого отношения к политике вопрос.