Рональд Рейган - Жизнь по-американски

Наша спальня была очень маленькой — всего 9 на 14 футов, и скоро Нэнси стала испытывать легкое чувство стеснения, поэтому мы с Барни сломали одну стенку, расширив таким образом комнату. (Мой опыт перепланировки домов, чем я занимался в четырнадцатилетием возрасте в Диксоне, пригодился мне как нельзя кстати.) Но это было еще не все. Мы наняли рабочих, которые переделали часть веранды, и спальня стала еще больше.

С самого первого дня "Ранчо дель сьело" очаровало нас. Нигде мы не испытывали такого чувства радости и безмятежности, как здесь. Возникает такое ощущение, будто паришь на облаке и сверху смотришь на весь мир. Окна дома выходят на луг у подножия вершины, окаймленной дубами, и на горы, тянущиеся до самого горизонта. С некоторых точек видны корабли, пересекающие канал Санта-Барбара, а стоит повернуть голову — и перед глазами гигантским амфитеатром простирается долина Санта-Инес во всей необузданной красе девственной природы. Если хочется покататься верхом, то можно ехать по многим тропам, и всякий раз открываешь для себя что-то новое, не виданное ранее.

Когда я еще работал в кино, я скрестил свою лошадь по кличке Бэби с чистокровным серым в яблоках производителем, и она родила кобылу такой же масти, которую я назвал Нэнси Ди. После того как Бэби состарилась, я обучил Нэнси Ди, и она стала замечательной охотничьей лошадью и прекрасно брала препятствия; затем я еще раз скрестил Бэби, и у нее родился красивый черный жеребчик, которого я назвал Малышом, хотя он был очень крупный. Когда Нэнси Ди умерла в шестнадцатилетнем возрасте, я стал ездить на Малыше.

Наш приятель, хирург по профессии, однажды рассказал мне, что, когда ему предстоит действительно трудная операция, он ранним утром отправляется на верховую прогулку, после чего чувствует, что готов к операции. Верховая езда оказывает на меня такое же воздействие. С того самого дня, как мы купили "Ранчо дель сьело", вряд ли можно было найти лучшее место, если мне или Нэнси предстояло что-то обдумать.

Как я уже говорил, в дикой природе и безмятежности окрестностей ранчо было что-то особенное, и, находясь в седле, легче было решать проблемы. Мне кажется, что люди, не испытавшие этого, будут удивлены, узнав, как легко текут мысли, когда едешь верхом просто так и думаешь о том, что предстоит решить.

Первые несколько месяцев после отъезда из Сакраменто я много времени прогуливался верхом на Малыше, размышляя о будущем. Хотя мне стукнуло шестьдесят пять, здоровье было отличным, я не чувствовал себя старым и мне никогда не приходила мысль об уходе на пенсию. Я продолжал получать очень много приглашений выступить. Нэнси занималась программой Фостера; у меня была колонка в газете и постоянное время на радио, что давало возможность высказываться о том, что волновало меня. Кроме того, у нас был дом в Пасифик-Палисейдс, мы часто виделись с детьми, а также задумали достроить ранчо и проводить там больше времени. Думаю, мы были бы вполне довольны, если бы смогли провести остаток жизни именно так. Но не проходило и дня, чтобы кто-нибудь не позвонил с предложением баллотироваться на пост президента, выборы которого должны были состояться в 1976 году. Звонили не только из Калифорнии, но со всей страны, звонили люди, с которыми я встречался во время выступлений.

Восемь лет назад меня буквально втягивали в политику, а я яростно сопротивлялся, теперь же мое мнение о том, что значит занимать государственный пост, совершенно изменилось. Я не оставался глух к предложениям, но внутренне изменился, возможно, потому, что, будучи губернатором, почувствовал прилив энергии и удовлетворение, которое приходит от сознания собственных возможностей что-то изменить, а не только говорить об этом.

Такая работа захватывающе интересна, и я гордился уже достигнутым. И все же, чем дольше я был губернатором, тем больше сознавал всю огромность проблем, стоящих перед центральным правительством в Вашингтоне и требующих своего разрешения; причем федеральное правительство постепенно, но неуклонно забирало у штатов власть. Все это заставляло меня вспомнить, что говорил Джеймс Мэдисон в 1788 году: "Я считаю, что с начала человеческой цивилизации существует больше примеров ущемления прав власть имущими путем постепенного и молчаливого вторжения, нежели насильственным и внезапным узурпированием". Его друг Томас Джефферсон думал так же. "Как любая форма правления, когда-либо существовавшая под солнцем, ломает свободу и права человека? — спрашивал он и давал ответ: — Стремлением обобщить и сконцентрировать весь контроль и власть в одних руках".