Рональд Рейган - Жизнь по-американски

С уважением, М. Горба чев

2 апреля 1986 года".

Спустя две недели после налета нашей авиации на Ливию советский представитель выступил в защиту Каддафи и представил его как героя и невинную жертву нашей предполагаемой агрессии, а Эдуард Шеварднадзе отменил запланированную встречу с Джорджем Шульцем, на которой должна была быть определена дата встречи в верхах.

В конце того же месяца произошла трагическая авария на советском ядерном реакторе в Чернобыле. Я послал Горбачеву письмо, где, помимо соболезнования, выразил свое разочарование в связи с несостоявшейся встречей Шульца с Шеварднадзе. Вот выдержки из моего письма:

"Мы сделали жест доброй воли, начав подготовку ряда серьезных дискуссий на высшем уровне, необходимых для проведения нашей встречи. Я сожалею, что нам не удалось провести их. Хотя в некоторых областях и были предприняты конструктивные шаги, мы потеряли полных шесть месяцев, улаживая проблемы, которые в большей степени заслуживали нашего личного внимания. Надеюсь, Вы согласитесь, что пришло время сосредоточиться на вопросах, поставленных в ноябре в Женеве. Со своей стороны я готов к этому. Как я уже сказал, в ходе нашей следующей встречи я очень хочу достичь реальных практических результатов. Согласен с Вами, что необходима атмосфера, способствующая прогрессу. Мои предложения самым тщательным образом основаны на Ваших замечаниях по вопросам повестки дня и направлены на поиск взаимоприемлемых подходов к некоторым ключевым моментам.

На атмосферу наших отношений также отрицательно влияют некоторые газетные публикации. Я намерен в своих публичных заявлениях еще раз подтвердить свою твердую личную приверженность делу достижения осязаемого прогресса во всех областях наших отношений в течение оставшегося срока работы моей администрации.

Господин Генеральный секретарь, наше недалекое прошлое дает нам немало примеров того, что, если мы будем добиваться идеального момента, чтобы попытаться разрешить наши противоречия, мы вряд ли чего-нибудь достигнем. Мы должны полностью использовать преимущества нынешнего момента, поскольку теперь настало время исторических, а не исключено, и уникальных возможностей. Давайте не будем упускать этот шанс".

Через несколько дней я объявил, что, поскольку Советы продолжают пренебрегать Договором ОСВ-2, Соединенные Штаты больше не считают себя связанными его обязательствами. Честно говоря, я просто устал жить по правилам, когда другая сторона то и дело их нарушает. В то же время я продолжал политику умеренности в своих публичных выступлениях о Советах и заявил, что верю в искренность стремления Горбачева положить конец угрозе ядерной войны.

Затем я предпринял свой третий важный шаг: в конце июля послал Горбачеву новые широкомасштабные предложения по сокращению вооружений, основанные на решениях, достигнутых в ходе обсуждений в течение ряда недель в нашем правительстве.

Я предлагал обеим сторонам ликвидировать все баллистические ракеты, одновременно продолжая работы по системам противоракетной обороны. Если бы эти системы удалось создать, мы их передали бы всем странам при условии одновременного уничтожения всех ядерных ракет. В своем дневнике я сделал следующую запись: "Если подобные исследования покажут, что такое оборонительное оружие возможно создать, после совместного наблюдения за испытаниями (новой системы) мы могли бы договориться о его развертывании, предварительно уничтожив все МБР, после чего эта система обороны стала бы доступной для всех".

В ходе обсуждений, на которых было выработано это предложение, некоторые наши эксперты по ограничению вооружений и по военной политике хотели, чтобы я намекнул Советам о нашем желании увязать СОИ с большими уступками со стороны Советов в области наступательных вооружений.

Кэп Уайнбергер, второй после меня адвокат стратегической оборонной инициативы, сказал, что если Советы узнают о расколе в американской администрации и решат, что я от-называюсь от СОИ, то это сыграет на руку Москве и ухудшит наше положение на переговорах. Мне кажется, что он был обеспокоен тем, что сторонники уступок по СОИ смогут переубедить меня. Но волноваться ему не стоило. Я был тверд в поисках альтернативы политике "гарантированного взаимного уничтожения" и как можно настойчивее и чаще заявлял в приватных беседах и публичных выступлениях, что СОИ — "не предмет торга".

Джордж Шульц высказал сомнение насчет соответствия разработки и испытания СОИ положениям Договора по ПРО 1972 года, который был ратифицирован сенатом и с того момента стал законом. Кэп выступал за расширенное толкование договора, который, по высказываниям его экспертов, позволял нам развертывать и испытывать определенные элементы системы. Как явствует из этих отрывков из моего дневника, я был солидарен с Кэпом: