Рональд Рейган - Жизнь по-американски

Мы стараемся убедить Советский Союз в том, что значительное сокращение числа этих ракет было бы в их собственных интересах. Сокращение вооружений согласно нашему плану означало бы большой шаг вперед. Мы также стремимся снизить общую разрушительную мощь этих ракет и других систем, составляющих американские и советские стратегические силы.

В 1977 году, когда предыдущая администрация предложила более ограниченные сокращения, Советский Союз отказался их даже обсуждать. На этот раз его реакция совершенно иная. Он с самого начала занял серьезную позицию, и, хотя она не совпадает с нашей, так как мы стремимся к значительно большим сокращениям, нет сомнений в том, что мы идем по правильному пути. Одна из причин такой перемены ясна. Советский Союз знает, что теперь мы серьезно относимся к развитию собственных стратегических программ и что он должен быть готов к конструктивным переговорам".

После этого выступления в Белый дом пошел поток телефонных звонков и писем, были опубликованы результаты опросов общественного мнения и я почувствовал, что убедил миллионы американцев в правильности нашей политики "мира через силу". Однако единственным человеком, кого я не смог убедить в тот вечер, была моя дочь Пэтти.

Когда мы с Нэнси жили в Белом доме, у нас, в отличие от многих моих предшественников, не было маленьких детей. Все восемь лет, пока я был президентом, Морин, Майкл, Пэтти, Рон жили со своими семьями в Калифорнии, хотя и наведывались частенько в Вашингтон. Между Восточным побережьем и Калифорнией расстояние в три тысячи миль, поэтому мы не могли видеться с детьми, когда нам хотелось, и очень скучали по ним. Обычно они приезжали вместе с внуками на Рождество и на День благодарения. Тогда мы собирались в Белом доме или в загородной резиденции. Но во все остальные дни нельзя было запросто поднять телефонную трубку, подозвать детей и сказать: "А почему бы вам не заглянуть к нам сегодня вечерком на ужин?" Они жили далеко, и нам их не хватало.

Как и у всех родителей, иногда у нас возникали недоразумения с детьми. У всех четверых детей были своеобразные характеры, и они по-своему выражали свою независимость. Рон и Морин продемонстрировали это, требуя от меня более решительных действий в деле "Иранконтрас". Я всегда старался, чтобы дети высказывали свое мнение.

Я считаю, что детям из знаменитых семей это не так-то и легко и что дополнительная известность, которая легла на их плечи после моего избрания президентом, не облегчила им жизнь. Рону и Пэтти временами очень не нравилось находиться под круглосуточной охраной секретной службы, которая стала еще более строгой после того, как ЦРУ получило сведения о планируемых против меня и моей семьи террористических актах. Мое высокое положение усложнило жизнь у Майкла. В годы моего президентства Майк с трудом мирился со своим положением приемного ребенка. Хотя я всегда уделял ему ту же долю любви, что и другим детям, неожиданно он обнаружил, что ему трудно мириться с положением приемного ребенка, и из-за этого он почувствовал себя никому не нужным. Его жена Коллин пыталась переубедить его, но эта мысль крепко засела в его голове. В результате во время наших телефонных разговоров и встреч, когда я пытался решить проблему, у нас случались недоразумения, и он обвинял меня в отсутствии любви к нему. А потом произошло чудо: он решил написать книгу о своей жизни, которая помогла ему полностью справиться с этой проблемой. После одного приезда Майка и Коллин со своими детьми Камероном и Эшли на наше ранчо я записал в своем дневнике:

"Это был совершенно новый Майк. Он пишет книгу, которая помогла ему разобраться в своих чувствах, и он осознал, что неправильно относился к нам, и теперь понял, каким он был и каким должен быть". Позднее, когда я прочитал его книгу, я ощутил новый прилив отцовской гордости за Майка. Я увидел, какие перемены произошли в нем за время работы над книгой. В начале повествования автор казался несчастным и озлобленным; завершал же книгу совершенно другой человек — счастливый и умиротворенный. Майк описал свои искания, в ходе которых он понял, что бунтовал против мысли о том, что настоящая мать его бросила, и в конце концов сумел расставить все по своим местам. После этого я много раз рекомендовал его книгу в помощь приемным детям — она может помочь им понять себя и поверить своим новым семьям.

После нашей свадьбы с Нэнси Морин уехала учиться, и поэтому нам не удавалось видеть ее так часто, как хотелось бы. Когда я баллотировался в президенты, она оставила все дела и активно участвовала в моей предвыборной кампании — это очень много значило для Нэнси и для меня. После моего избрания президентом она часто приезжала к нам, поскольку стала сопредседателем национального комитета Республиканской партии, и мы даже еще больше сблизились. Было прекрасно, что мы могли чаще встречаться, и нам всегда было приятно, когда нашему зятю Денису удавалось побывать у нас во время приездов Морин.