Александр Ковинька - Миниатюры с натуры

Распречудесная старушенция! Частенько выручает.

Именинный вечерок заканчивали солянкой. Солили холодное пиво. Проклятая соль и подвела — рассолила и разварила основных правофланговых гостей.

Первым окосел Жора — свалился. С разгона лбом ударился о пол. Колени подогнул, спину согнул, но сознания не потерял, продолжал славить именинника на четвереньках…

Ох и Жора! Ай да мастер. Ползал и звонко мяукал, лаял, мычал и хрюкал. Мастерски имитировал визгливого поросенка.

Утром соседи спрашивали бабусю:

— Спиридоновна, когда это вы купили поросную свинью?

С Галиной у нас почему-то все чаще начали возникать конфликты. Каверзная девушка — идет против нашей компании. Нет-нет, да и уест, да и кольнет.

На крыльце спорили — может ли у двадцатилетнего парня рассохнуться десятая клепка?

— Я возражаю — анатомия совсем ничего о сухих клепках не упоминает.

— А ты, — говорит Галина, — чаще в анатомию заглядывай. Побольше книжек читай.

— Не думай, Галя, — говорю, — не думай, что я не читаю. Я в книжечки заглядываю.

— Почему же ты тогда пьешь? Почему нос дерешь?

— У меня, — говорю, — такая красота: штаны коротенькие, а нос длинный.

— Работать можно и в коротких штанишках.

— Не могу, Галочка! Не могу работать. У меня на работе кружится голова.

— Глупости мелешь! Труд — благородное дело. Труд освежает голову.

Сказано — переучилась. А как я тебя, Галочка, уважаю. Люблю. Я каждое утро твои русые косы высматриваю вот здесь, на крыльце. А ты смеешься, издеваешься.

Девичьи очи — непростая сила. Влияют… Повлияли и на меня чудесные карие глаза Галины. Уговаривала-уговаривала и уговорила: дал слово — брошу лодыря гонять. В субботу пойду на работу.

Галина тепло взглянула и нежно пожала руку.

Но снова не сдержался — товарищи подвели.

Как-то Галина остановила. С лекции шла. Спешила. В руках несла какой-то сверточек.

— Галя! — говорю. — Здравствуй!

— Здравствуй! — ответила. — Ты снова пробку проглотил?

Я стал в позу виноватого и прошу:

— Галинка! Выслушай, пожалуйста! Выслушай внимательно. Так и так, — говорю, — рвался… вырывался… упирался…

Говорю и беру Галинку за руку. Не дает. Вырывает. Тогда я зашел с тыла. Вежливенько обнял за талию.

Грубиянка! Вытащила из пакета селедку и как стеганет соленой рыбиной по моим губам!

Бедненькие, на всю улицу звонко чмокнули.

Семейные свары не дают спокойно дохнуть. Сестра Надя против веселых вечеров. Бабуся и мамуся — за. Отец держался нейтралитета, а в последнее время начал сдавать, начал и сам на меня наступать.

— Что мне на службе скажут?.. В персональное дело запишут! Да! Точно, влепят… — И ко мне: — Что ты натворил, бездельник!

Сварливую, затхлую атмосферу первой разрядила моя добренькая, родненькая мамуся. Сунула десяточку и ласково шепнула:

— С богом, Сема. Успокой свои нервы…

Нервы я всегда успокаивал в ресторане «Полтава».

Вот где хорошо лечить нервную систему!

Вчера батенька и сестрица Наденька встали на дыбы, решительно запротестовали: никаких выпивонов, никаких закусонов.

Пришлось нашей веселой компании удариться в конспирацию. В дровяном сарае немедленно созвали конспиративное совещание.

На совещании присутствовали: я, Жора и вольный художник Прокопий.

На повестке дня стоял только один вопрос — в какую дерезовую чащу переходить.

Выступали: вольный художник Прокопий, Жора и я.

Постановили единогласно: горло промачивать за речкой Ворсклой, на окраине, в зеленой роще. В том местечке, которое носит историческое название Копылы.

Вот там нас в летний погожий вечер и застукали…

Началось с малого. Начали мерить, у кого длиннее патлы — у художника или у Жоры, моего друга и кореша.

Опрокинули первую рюмаху, померили — у Прокопия! Выпили вторую, померили — у кореша!

Что за наваждение! Льем, пьем, меряем и не можем разобрать: почему то у одного, то у другого космы удлиняются?

Заподозрив со стороны вольного художника какую-то каверзу, Жора сказал:

— Прокопе! Ты мне рога не наставляй!

— Хулу порешь! Разве не видишь — темно!

Темпераментный Жора не стерпел:

— Ах, тебе темно? Дай-ка я засвечу!

Кто кому первый засветил, кто кого первого за космы схватил — не рассмотрел.

Все трое разобрались во всем, когда попали в рай… в раймилицию.

Глянули — у каждого под глазами светят пестрые фонарики. Небольшие, но разноцветные: синенькие, красненькие и зелененькие.