Всеволод Стратонов - По волнам жизни. Том 2

И все-таки Муром был красив весною. Утопал в садах, особенно — окраины. Когда расцветали вишни, благоухание неслось по всему городу. Это — известная Владимирская вишня.

Множество соловьев. Поют в садах, во дворах, на улицах, поют, не боясь редких прохожих. Мы ходили иногда в Гофманскую рощу, останавливались в сумерках возле кустов, на которых пели соловьи, и они не пугались, не улетали.

Ока сильно разливалась, заполняла водяной гладью, в несколько верст шириной, противоположный городу берег. На далекое расстояние торчат из воды верхушки деревьев. Зато потом комаров — изобилие порядочное.

В Муроме почти все население — особенно его верхи, купечество, — было между собою сродни. С чужими родниться не любили. Муромляне вообще были большие консерваторы и, вместе с тем, большие патриоты своего города. Часто от них бывало слышно — и этому они сами искренне верили, — что лучшего места, чем их дыра, на свете быть не может.

Было несколько фамилий, которые в городском населении повторялись несчетное число раз. Такими фамилиями были, например: Суздальцевы [1] В 1912–1913 гг. членом Муромской городской управы являлся Петр Дмитриевич Сузальцев, торговой депутации — Константин Васильевич Суздальцев, товарищами директора Городского общественного банка — Тимофей Алексеевич и Анатолий Васильевич Суздальцевы, агентом страхового общества «Северное» — Митрофан Алексеевич Суздальцев (см.: Город Муром и Муромский уезд // Календарь и памятная книжка Владимирской губернии на 1913 год. Владимир, 1912. С. 258–263). , Зворыкины [2] Помощником кассира Муромского отделения Государственного банка состоял Павел Иванович Зворыкин, директором Городского общественного банка — Кузьма Алексеевич Зворыкин, председателем Сиротского суда — Сергей Иванович Зворыкин, агентами страховых обществ «Надежда» и «Якорь» — соответственно Владимир Дмитриевич Зворыкин и Николай Васильевич Зворыкин, земским дорожным техником — Александр Владимирович Зворыкин (Там же). , Мяздриковы, Тагуновы и еще две-три других. Богатыри они были, неладно скроенные да крепко сшитые. Их часто муромляне различали только по кличкам: Зворыкин глухой, или Суздальцев кривой, или Суздальцев у Вознесенья и т. п. Были, разумеется, в городе и другие фамилии, но лишь немного.

На верхах обывателей были купцы — старые, родовитые, тысячелетние купцы. Других профессий они не знали и знать не хотели. Только немногие откалывались и становились врачами, инженерами и пр. Но всегда и везде муромляне крепко держались друг за друга.

Многие сильно нажились, попадались и миллионеры. Но и большие богачи мало чем выделялись от остальных. Считалось дурным тоном выказывать свое богатство.

По железной дороге муромские богачи ездили не иначе, как в третьем классе. Если кто дерзал ездить во втором, его зло поносили за расточительность. Также не допускалось иметь в городе хорошие экипажи. Другое дело — лошадей; рысаков можно было иметь сколь угодно хороших, но все же лучше не слишком дорогих. Щеголять же богатством экипажа — не годилось.

Но иногда бывали гулянья, например, катанье на маслянице, когда купчихам и купецким дочерям, что «на выданьи», полагалось щегольнуть своим богатством. Катающиеся женщины показывали свои меха, жемчуги да бриллианты. Особенно хороши бывали старинные, родовые, еще прабабушкины кокошники, засыпанные жемчугами, бриллиантами да камнями самоцветными.

Все эти накопленные столетиями богатства, без сомнения, попали потом в руки большевиков.

Доминирующей чертой характера муромцев была скупость, доводимая до крайних пределов.

На благотворительном балу в реальном училище, в пользу нуждающихся учеников, — меня поразила манера благотворительных продавцов буквально виснуть на фалдах гостей, приставая именно, как банный лист, чтобы что-либо продать.

— Да разве в Муроме, — возражали на мое недоумение, — иначе можно? Если не приставать, как с ножом к горлу, так от этих толстосумов и двугривенного не вытянешь.

Но вразрез с этой скупостью шла традиция, чтобы во время приемов на именинах или при других праздничных семейных оказиях пустить гостеприимство вовсю.

За неделю хозяйка начинала готовить всякие яства и закуски, особенно в холодное время, когда мороз позволял долго их сохранять. Приготовления заканчивались печением пирогов, — уже накануне празднества. Труд для хозяйки был великий, потому что прислуги держалось мало — на нее неохотно тратились.