Уильям Грейвс - Американская интервенция в Сибири. 1918–1920 [Воспоминания командующего экспедиционным корпусом] [litres]

Генерал Грейвс приводит, например, так называемые Aide Memoire, написанные президентом Вильсоном, которые, как подтверждает генерал, я собственноручно передал ему на железнодорожном вокзале Канзас-Сити. Поскольку я был прекрасно осведомлен о тех ограничениях, которые президент наложил на участие американских сил в сибирской операции, как и о причинах, по которым наше правительство решило в ней участвовать, мне не хотелось, чтобы генерал Грейвс отбыл из страны, предварительно не встретившись со мной лично. Во время этой встречи я хотел обратить его особое внимание на некоторые трудности, с которыми он может столкнуться, и на особую твердость, которой президент ожидал от него в вопросе следования вышеозначенной политической линии. В связи с этим я предпринял инспекционную поездку в Левенвортскую военную тюрьму и отправил генералу Грейвсу приказ встретиться со мной в Канзас-Сити, что позволяло ему избежать задержки в приготовлениях к отъезду, которые бы непременно возникли, если бы ему пришлось приезжать ко мне в Вашингтон. К несчастью, его поезд опоздал, и наша встреча оказалась короче, чем я планировал, однако и этого времени хватило. С того дня и до возвращения Сибирской экспедиции назад в Соединенные Штаты генерал Грейвс неукоснительно следовал политике правительства, невзирая на сложные и зачастую возмутительные обстоятельства. В Вашингтоне мне нередко приходилось слышать от военных атташе союзников, а иногда и от Государственного департамента критические замечания в отношении генерала Грейвса и обвинения в нежелании сотрудничать. Однако когда я просил предоставить мне подробную информацию, неизменно убеждался в том, что приписываемые генералу неудачи не что иное, как его отказ отступить от буквы и духа данных ему предписаний. В июне 1919 года я встретился с президентом Вильсоном в Париже, и он рассказал мне о представлениях, сделанных ему со стороны Франции и Британии, в которых они сетовали на упрямство генерала Грейвса, его тяжелый характер и неспособность к сотрудничеству. Однако когда я напомнил президенту политическую линию, изложенную в его Aide Memoire, и посвятил в детали аналогичных жалоб, поступавших ко мне в Вашингтоне, мне удалось убедить его в том, что генерал Грейвс полностью верен его политике перед лицом желания части союзного командования превратить Сибирскую экспедицию в военную интервенцию и вмешательство во внутренние дела России, против чего президент возражал с самого начала. В завершение нашей встречи президент улыбнулся и сказал: «Полагаю, это старая история, Бейкер. Люди часто получают репутацию упрямцев только потому, что постоянно оказываются правы». Так или иначе, но и в то время, и потом президент полностью одобрял поведение генерала Грейвса. И если на поверку Сибирская экспедиция оказалась неоправданной, если в результате не удалось достичь существенных результатов – как оно и было в действительности, – то это объясняется сложившимися в то время условиями. Она не превратилась в военную авантюру и, удержав от подобных авантюр других, создала условия, которые сделали необходимым вывод союзных сил с территории Сибири, тем самым не допустив завоевание и присвоение русской земли другими странами, чьи интересы на Дальнем Востоке могли с легкостью привести к нарушению перемирия и, в конечном счете, к установлению постоянной колониальной администрации на огромной территории российского Дальнего Востока.

Если отвлечься от ее последствий для всего мира, Сибирская экспедиция остается загадочным предприятием. В самом деле, даже сам генерал Грейвс «…никогда не мог прийти к какому-либо удовлетворительному заключению насчет того, почему Соединенные Штаты вообще приняли участие в этой интервенции». Однако если посмотреть на ситуацию в мире, можно найти адекватное, хотя и непростое объяснение. В мире шла война. Наиболее страшные военные столкновения были сосредоточены на Западном фронте от Ла-Манша до швейцарской границы, но эхо этого конфликта затронуло весь мир, и повсюду, то в одном, то в другом месте затевались странные побочные авантюры. Все эти «побочные явления» были в той или иной степени периферийными отголосками глубочайшего потрясения центральной нервной системы планеты. Некоторые из них тщательно планировались, чтобы отвлечь силы противника или подорвать его ресурсы. Некоторые были предприняты для поддержания духа союзников на фоне затянувшейся патовой ситуации на Западном фронте и несли на себе оттенок романтики, как, например, взятие Иерусалима фельдмаршалом Алленби и изгнание неверных из святых мест Палестины. Некоторые явились следствием выброса подавляемых настроений отсталых народов на фоне ослабления их сдерживания колониальными властями, все усилия которых сосредоточились на боях в Европе и которые не имели ни времени, ни сил для поддержания своей власти на удаленных территориях. Успех революций в России привел к утрате Москвой реальной власти на Дальнем Востоке и развязал руки хищным амбициям таких казачьих атаманов, как Семенов и Калмыков. Просторы Сибири на протяжении долгого времени являлись ареной коммерческих и военных авантюр и конфликтов между немцами, англичанами, французами и японцами. Сама же Сибирь была населена частично полудикими народами, частично политическими ссыльными, к которым теперь добавилось большое число освобожденных военнопленных. Меняющаяся власть в Москве меняла свое отношение к мировой войне и участию в ней России, и эти противоположные мнения, с трудом понимаемые в далекой Сибири, затуманивали и без того смутное представление о национальных интересах России. На Западном фронте нации были привержены одним доминирующим стремлениям, но в таких местах, как Сибирь, это понимание и напряжение отсутствовало. Сибирь оказалась в том же положении, что и сержант Гриша, не имевший представления, зачем все это, но понимавший, что старый мир пришел в какой-то непонятный всеобщий беспорядок.