Валентин Логунов - Бесы в красной гостиной

Но к 1991 году народ резко отвернулся от союзного съезда. Что ж, от любви до ненависти один шаг. Появилась новая развлекала – съезд народных депутатов РСФСР во главе с мучеником Борисом Николаевичем Ельциным. Читали стенограммы российского съезда взахлеб. На журналистском сленге подобные материалы называют «гвоздем номера».

Газета была замечена интеллигенцией и политиками. На ее страницах появились имена председателя правительства Ивана Силаева; заместителя председателя Верховного совета РСФСР Руслана Хасбулатова, академика Алексея Яблокова, известного эколога, Олега Богомолова, академика, экономиста; известного тогда коммуниста-диссидента, руководителя Московской партийной школы профессора Вячеслава Шостоковского, народных депутатов СССР и России Павла Медведева, Рамазана Абдулатипова, Сергея Шахрая, Николая Травкина, Юрия Афанасьева; кинорежиссеров Александра Сокурова, Никиты Михалкова, экономистов Михаила Задорнова, Михаила Делягина. Некоторые из них и теперь на слуху. Активно сотрудничал с газетой все три года большой умница Борис Пугачев, экономист, политолог. Появился на станицах газеты и необычный по тем временам автор – дьякон Андрей Кураев.

15 января 1991 года читателям поступил 8-й номер с начала года и 54-й с начала выхода газеты. Заголовки первой полосы отражали сложнейшее состояние страны и общества: «Литва: и здесь пролилась кровь», «Конец демократии», «Обращение Б.Н.Ельцина», «М.С.Горбачев оценил ситуацию в Литве: «Это – разнузданная реакция на обращение президента»»; «Д.Язов: «Я законов РСФСР не читал и им не подчиняюсь»»; «Раздавлены танком».

Интерес читателя к «Российской» был вызван, по-моему, и тем, что она естественным путем стала в те годы, пожалуй, самой демократичной газетой. Предполагаю, что это вызовет у коллег недоумение, а то и удивление, усмешку, но давайте не будем торопиться с выводами. Порассуждаем вообще о таком феномене, каковым является газета, о ее назначении, внутреннем ее мире.

Сошлюсь еще раз на Ленина, его работу «Партийная организация и партийная литература». В ней он со свойственной ему четкостью и ясностью определил степень зависимости издания от … хозяина. Отстаивая свое право иметь зависимую от него (от его партии) газету, Ленин оперировал тем, что нет и не может быть свободной газеты по определению; она обречена на зависимость, и прежде всего, утверждал он, на зависимость от «денежного мешка».

И разве это не так? Разве вчерашние и нынешние словоблудия о свободной прессе не есть лукавство и несусветная чушь? Где, в каком уголке мира вы найдете свободную газету? Свободное ТВ? Свободную радиостанцию? Повсюду правит «денежный мешок»: кто платит, «тот и танцует девушку».

Однажды, в году 1989-м, я оказался гостем городской газеты в Сан-Франциско. Тираж – 700 тысяч, три выпуска в день, 64 и больше полос. Из 64 полос три четверти – реклама. И только 5 процентов доходов редакция извлекала от продажи в рознице, а 95 – давала реклама. Теперь представьте себе, что рекламодатель, недовольный тем, что публикует газета, отворачивается от нее? Полный крах! «Денежные мешки» бывают разные, но суть одна: везде правит капитал. И везде газета исполняет чей-то заказ.

А что в те годы произошло с «Российской газетой»? Она получала средства из бюджета, но оказалась изданием удивительного конгломерата: разношерстного, неустойчивого, сомневающегося в себе и в окружавшем мире парламента. Парламент был разнолик, в нем бродили разные, нередко противоположные течения мысли и представления о том, что надо делать в стране, куда идти дальше. Ни в чем он не был уверен абсолютно, он кипел, страдал и гневался, совершал безумные поступки, принимал стратегические и глупые решения. Таков он был.

И в этих условиях развивалась газета. Ею никто не руководил со стороны, она оказалась частью общего процесса, и ничто не могло ее сделать тогда другой. С момента ее издания ни Борис Ельцин, будучи председателем Верховного совета России, ни Руслан Хасбулатов, через полтора года занявший его место, ни разу (ни разу!) не вмешались в деятельность редакции. Ни прямо, ни косвенно. Решительные действия Ельцин предпринял в сентябре-октябре 1993 года, но это особый случай. И об этом будет еще сказано.

Особенностью «Российской газеты», в отличие от других (независимо от того, «демократические» они были или «коммунистические»), явилось как раз то, что парламент состоял из многих различных по убеждениям депутатов. И мы вынуждены были считаться с многоликим, многоголовым существом. Газета предоставляла слово демократам, коммунистам, радикалам, националистам. Это могло оцениваться как беспринципность, как метание из стороны в сторону, как отсутствие маломальского профессионализма, но именно присутствие разных мнений, на мой взгляд, привело к беспрецедентному росту тиража. Не стану сравнивать «Российскую газету» с «Правдой», которая после ГКЧП подвергалась обструкции и давлению. Любимые и уважаемые властью и читателями «Известия», имевшие еще недавно 12-миллионный тираж, опустились до 700 тысяч. А «Российская газета» стала миллионщиком. Среди ежедневных газет она оказалась на третьем месте после «Труда» (в былые времена его тираж достигал 30 миллионов), и «Комсомольской правды» (с прежним тиражом 18 миллионов).