Питер Хинс - Неизвестные QUEEN. Моя жизнь с величайшей рок-группой XX века

– Вы готовы зажигать?

– ДА!

– Вы готовы к рок-н-роллу?

– ДА!

– Так, блин, давайте же!

Еще один быстрый рок-н-ролльный номер поддерживает зрительское возбуждение; за ними следует первая песня с фортепиано, которая дает Фреду и аудитории немного передохнуть, а ему – еще и перекинуться парой фраз со мной.

– Скажи ему, что у него инструмент расстроен. Как мне попадать в ноты?!

– Ты о ком, Фред?

– Ты знаешь, о ком! А этот хрен – он даже ритм удержать не может! Что с ним такое?

Я молча киваю.

– Ладно… ладно, слушай, как мне сказать «Добрый вечер» по-бельгийски? – тяжело дыша, спрашивает он.

– Ты же сам ручкой написал себе на запястье, Фред.

– Да я не вижу ничего, тут, блин, темно!

(Техник: телепат, мальчик для битья и инфракрасный лингвист?)

– Нет… о, ты так вспотел, что уже все стерлось.

– Что?

– Э-э-э… «Гутен суар, сеньорес »? – пожимаю плечами я.

– Да хрен с ними! – отмахивается Фред и решает поступить проще – поздороваться на английском.

У нас с Фредом происходит натуральный обмен: он отдает мне свой микрофон на стойке, я ему – свежий чай с медом и лимоном. Он делает глоток, чтобы смочить горло, и устраивается поудобнее за роялем. Это очень важный момент: всем ли доволен Фред? Все ли хорошо в мире Меркурия? Пока он осторожно касался клавиш и обменивался репликами с публикой, я прятался за черным роялем «Стейнвей», не спуская глаз с Фреда и в то же время пытаясь не смотреть на разноцветные гипнотические отражения в полированной крышке.

Остальные участники группы пользовались возможностью перевести дыхание, чего-нибудь выпить и дать указания по звуку. Джон обычно ограничивался просьбой вывести малый барабан и хай-хэт погромче в напольный монитор. Первая песня Фреда за фортепиано была одной из важнейших частей концерта; именно тогда он бросал на меня взгляд, сопровождаемый серией кивков, жестов и гримас.Я сразу понимал, нужно ли Фреду сделать погромче вокал, звучит ли рояль слишком громко, устал ли он от эскапад вчерашней ночи – даже иногда видел, что он думает о том, как играют эти долб… то есть остальная группа, и все это по движениям мышц лица, расположению пальцев и наклонам головы. Одно движение «Меркурия», когда он характерно крутил пальцами, значило, что ему жарко, и я должен включить стоящий под роялем вентилятор. Когда Фред «не по сценарию» кивал, подмигивал или улыбался мне, я чувствовал, словно старший брат благодарит и поддерживает меня. С удовольствием признаюсь, что очень радовался такому проявлению эмоций. И как я за них благодарил? Устраивал вместе с Кристалом шоу ручных кукол на рояле или надевал подаренную японским фанатом бейсболку с парой огромных рук. Я высовывался из-под рояля, тянул за веревочку, и руки «аплодировали» Фреду вместе со зрителями. Он смеялся. Фред много смеялся. А потом он гнался за мной за кулисы и в шутку давал оплеуху или бил. Принимать удары от Фреда было частью моей работы: он просто выпускал пар и никогда не бил меня всерьез. Да и я тогда был крепким парнем!

Техники на сцене хорошо видели зрителей, потому что те были освещены софитами, но вот у группы с этим возникали проблемы – им постоянно светили прямо в глаза яркие прожекторы. Одного Фреда иногда освещала целая дюжина, так что он оценивал реакцию аудитории исключительно на слух – дальше первых рядов он ничего не видел.

Впрочем, этого было достаточно.

После концерта в провинциальном американском городке мистер Меркьюри заявляет: «Вы видели этих людей в первом ряду?! Видели?! Они все уродливые! Я не потерплю такого на концерте Queen!!»

И что? Нам устраивать кастинг зрителей перед продажей билетов на лучшие места? Нет, если промоутер согласится, конечно…

Мне постоянно хотелось глянуть в зрительный зал, чтобы увидеть реакцию «уродов» или высмотреть «таланты» подходящего размера, но если Фред замечал, что я отвлекся, его гневный взгляд пригвождал меня к месту. Я должен был наблюдать за ним ястребиным взором, готовый в любой момент выскочить на сцену, низко пригнувшись, чтобы помочь ему распутать микрофонный провод и остаться при этом незамеченным – словно болбой на Уимблдонском турнире, который со всех ног выбегает к сетке, чтобы забрать мяч, а потом возвращается в исходное сидячее положение. Выглядел я так, словно страдал от хронического люмбаго, так что из меня и «уродов» в первом ряду получился бы замечательный Квазимодо.

Тем не менее Фред на сцене был очень внимателен и умел избегать почти любых неловких ситуаций, несмотря на всю экспрессивность своего сценического поведения. Брайан, с другой стороны, бегал по сцене взад-вперед, совершенно не замечая ничего вокруг и абсолютно погрузившись в игру; черный «кучерявый» провод послушно следовал за его черными кудрями. Фред ловко отступал в сторону, чтобы их провода не перепутались. Когда Брайан шел обратно, по-прежнему пребывая на планете Мэй, Фред даже просовывал свою «волшебную палочку» под шнуром Брайана, чтобы не застрять. Но если провода все же перекручивались, Фред бросал микрофон на пол, давал мне сигнал движением бровей и брал запасной микрофон. Иногда он садился на меня и смеялся, пока я стоял на четвереньках, распутывая сложный узел посреди сцены, а потом начинал подпрыгивать. Очень весело. Фред, хватит, а то люди всякое станут болтать…