Всеволод Васнецов - Под звездным флагом Персея

С этими словами профессор Месяцев со мною распрощался. Я понял, что вопрос о моем участии в экспедиции он считает решенным, вышел из кабинета № 7 и закрыл за собою дверь.

Какой-нибудь час назад я стоял в неуверенности перед этой дверью и думал, входить или не входить. Как все изменилось в такой короткий срок! Я еще не осознал важность всего происшедшего, а просто пришел в какое-то восторженное состояние. Я спускался по лестнице не чувствуя под собою ног. Вернее, медленно плыл над лестницей, не касаясь ее ступенек.

Однако, идя домой, я успокоился и, поразмыслив трезво, пришел к выводу, что радоваться еще рано. Предстоит преодолеть массу формальных трудностей, а они бывают куда менее преодолимыми, чем трудности реальные. Обнадеживал только декрет об институте и экспедиции, подписанный В. И. Лениным.

И я стал наведываться в кабинет № 7, выполнять кое-какие поручения, знакомиться с будущими сотрудниками экспедиции.

В один из весенних дней 1921 года в аудиторию военного училища, где велись занятия, вошел адъютант начальника и крикнул: «Васнецов, после занятий явитесь к начальнику училища!»

Это был из ряда вон выходящий случай. Начальник редко появлялся в училище и никогда не общался с курсантами. Все дела вел с нами командир и заведующий курсантами Басов, в прошлом офицер Семеновского полка, в будущем известный артист и режиссер театра им. Евг. Вахтангова.

Неужели по поводу экспедиции? — мелькнула у меня мысль. Что принесет сегодняшний день, радость или крушение надежд? Конечно, я был очень взволнован, и это, по-видимому, отразилось на моем лице.

Товарищи с удивлением и даже участием спрашивали меня: «Что случилось? Ты в чем-нибудь провинился?» Ведь не было случая, чтобы начальник вызывал к себе. Значит, что-нибудь серьезное? Я отмалчивался.

Кончились занятия. Единым духом перебежал я улицу, взлетел на второй этаж комфортабельного особняка на Никитской, где помещался штаб училища, и очутился перед кабинетом начальника. На сей раз я очень волновался — наступила, по-видимому, решающая минута.

«Курсант Васнецов прибыл по вашему приказанию!»

Кабинет начальника очень большой. Дорогая громоздкая мебель, резные шкафы, мягкий ковер на полу почти во всю комнату, широкие зеркальные окна, полукруглые сверху. Обстановка роскошная. Начальник за огромным письменным столом. Массивный бронзовый прибор и лампа в форме высокой вазы.

Какой контраст с кабинетом Месяцева! — подсознательно мелькнула мысль.

На начальнике франтоватая, с иголочки, темно-синяя форма летчика с серебряными нашивками, сверкающие ботинки. Он тщательно выбрит, элегантен, в воздухе запах хорошего одеколона. Он строг, лаконичен, подчеркнуто вежлив. Весь его внешний облик подстать богатому кабинету.

— Садитесь, — показал он мне на глубокое кожаное кресло у стола. — Садитесь же, — повторил он строже.

Я сел.

— Я вызвал вас по поводу письма начальника Полярной экспедиции Морского научного института, — сказал он. — Вы в курсе дела?

Я ответил, что в курсе.

— И вы согласны участвовать в этой экспедиции и летать где-то там на севере над льдами?

— Да, согласен.

— Тогда вам нужно в ускоренном порядке закончить учебную программу. Вам придется очень усиленно работать.

— Да, и на это я согласен.

— Хорошо, тогда я дам необходимые указания заведующему курсантами и распоряжение в авиаотряд, чтобы вы могли отлетать положенную практику. Желаю вам успехов!

Так закончилась наша беседа. Я ушел от начальника и, так же, как в университете, спускаясь с лестницы, не чувствовал под собой ступенек.

Вскоре был получен приказ из штаба ВВФ об откомандировании меня по окончании училища в распоряжение Полярной экспедиции.

Вот как все обернулось! Началось случайно, с бумажных палаток, а завершилось серьезным решением моей судьбы.

Усиленно занимаясь и тренируясь на самолете, я также доставал аппаратуру, фотоматериалы, оборудование для лаборатории, хлопотал о выделении для экспедиции аэроплана (тогда название «самолет» еще не было в ходу).

В кабинете № 7 уже негде было повернуться от имущества. Пришлось делать ящики, упаковывать все в них и убирать в подвал Зоологического музея. Этим я занимался вечерами, а то и ночью. Мои помощники — то один, то другой из сотрудников — брались за эту работу не очень охотно: ящики приходилось делать из подручных материалов, а не все это умели.

Однажды в кабинете № 7 я встретил высокого плечистого моряка в бескозырке и в каком-то совершенно необычном бушлате с капюшоном, одевавшемся через голову. Бушлат этот произвел на меня ошеломляющее впечатление своей экзотичностью.