Ирина Нельсон - Люблю

Так что для Новосибирска они точно были звездами. Но тогда, как я уже сказала, это был тот момент, когда Слава решил прекратить тянуть в одиночку всю «Электроверсию» на себе и перестал предпринимать какие-либо попытки потушить пожары мальчишеских разборок и постоянных «междусобойчиков» внутри группы. Он просто банально устал от постоянного качания прав членами группы и попыток выяснить, кто тут главный, и от того, что каждый тянул одеяло на себя, разрывая в итоге коллектив в разные стороны. Слава хотел иного – качественно иного. Хотел, чтобы это была не просто группа, а классный, правильно собранный и сделанный по-настоящему круто проект. Проект, в котором каждый будет на своем месте и делать то, что должен. Он хотел быть уверен в том, что он делает, и найти человека, в котором будет уверен. Человека, на которого можно будет положиться. Человека, которого не нужно будет уговаривать, который сразу будет петь так, как это видел. А еще он именно тогда твердо решил, что теперь это будет солистка, а не солист.

И в один прекрасный день его друзья просто сказали ему: «А ты видел Иру Евсеенко? Вот возьми её к себе в группу! Хватит уже тащить этих мужиков на себе! Такая девчонка классная есть, сходи посмотри, она как раз на конкурсе скоро выступает! Вот вживую и увидишь, и услышишь!» И Слава сходил. И посмотрел.

Однажды он признался мне: «Ты тогда была другая. Отличалась от всех, кто с тобой тогда выступал в тот день. Очень органичная и чистая. Не такая, как все». Те годы – годы, когда на сцене царил весьма специфический, немного развратный имидж: короткие, микроскопические юбки, рваные колготки, вызывающий макияж, откровенные движения. А я – девочка из Сибири, со своей любовью к классике, к джазу… Он влюбился в меня сначала как в артиста – сразу, с первого взгляда.

Помните, я написала: «Так что для Новосибирска они были звездами». Но мой джаз… А они – они были поп-звездами. Поп! Елки-палки…

Именно так я и ответила Славе, когда он пришел ко мне с предложением стать у них солисткой.

Он пришел ко мне домой – как нашел адрес? – ранним утром, после конкурса. Нарядно одетый, красивый, в нежно-кремовом костюме и при галстуке, вкусно пахнущий туалетной водой. Словно на первое свидание. Я же была сонной – после трудного дня никак не могла уснуть, проворочалась всю ночь, непричесанной, в домашнем халатике. Он лишь улыбнулся – по-доброму и приветливо. И от этой улыбки мне стало на душе невероятно тепло – словно я встретила своего, по-настоящему своего человека…

– Ира! Хочешь стать солисткой моей группы? – предложил он мне после пары дежурных приветственных фраз.

Я рассмеялась.

– Но вы же «попса»! Нет, поймите меня правильно, я уважаю, что вы делаете, но это же поп-музыка! А я, между прочим, солистка джазового оркестра. Джаз и «попса» – они никак не монтируются.

Слава сразу смутился. Моментально сник. Словно потух какой-то огонек. Мне стало стыдно – и я ободряюще ему улыбнулась.

– Но я все-таки оставлю тебе нашу кассету, – сказал он, улыбнувшись в ответ.

Кассета лежала у меня на столике, и всякий раз, когда я, занимаясь своими делами, проходила по комнате, мой взгляд притягивался к ней, словно магнитом.

«Попса»…

…Ну а что если все-таки послушать?

Ах нет, у меня другие дела пока. Потом, все потом…

А потом я включила кассету. И поняла, как же я была неправа. На ту «попсу», от которой я бежала и от которой я так яростно открещивалась, Славина музыка была совершенно не похожа. В ней было что-то новое, необычное, свежее, искреннее и необычайно красивое… И главное – что-то мое.

И я позвонила ему и сказала: «Да. Я хочу петь в „Электроверсии“».

И Слава сказал: «Приходи».

Мы стали работать вместе.

Нас объединяла любовь к музыке, мы питались этой любовью, с головой погрузились в студийную работу, занимались этим страстно, с упоением.

Особо комфортных условий у нас не было – записываться приходилось в свободное студийное время, по ночам. Нередко я засыпала там же, на студии, прямо под большой колонкой с бухающим в голову сабом. Не мешало. Спала как убитая. Опыт засыпания на клавишах пиано в музучилище очень сильно помог.

Мне все было в новинку: и новый музыкальный стиль, и работа в уже сложившемся, другом коллективе, и даже тембр моего голоса – со стороны, на записи он казался мне странным.