Игорь Гарин - Непризнанные гении

Еще Фома Кемпийский в «Подражании Христу» — этом «наставлении, полезном для духовной жизни», — говорил об искуплении как стремлении к высшему, к благоговейному приобщению к святым намерениям, к состоянию святости и самоотречения, то есть к качествам, присущим гениальности.

Если для искупления нужно великое послушание, то для творчества нужно великое дерзновение. Как существо богоподобное, принадлежащее к царству свободы, гений призван раскрыть свою творческую мощь. По словам Н. Бердяева, т ворчество — не допускается и не оправдывается религией, творчество — само религия: «Творческий опыт — особый религиозный опыт и путь, творческий экстаз — потрясение всего существа человека, выход в иной мир».

Творческий опыт так же религиозен, как и молитва, как и аскеза… Человек оправдывает себя перед Творцом не только искуплением, но и творчеством. «В тайне искупления открывается бесконечная любовь Творца к человеку и изливается бесконечная благость Его. В тайне творчества открывается бесконечная природа самого человека и осуществляется его высшее назначение».

Гениальное творчество — высшая форма реализации богоподобной свободы человека, раскрытие в нем Творца. В творчестве раскрывается божественное в человеке, его божественная мощь, посредством творчества гений открывает иные миры , продолжая дело творения.

Подлинно свободное творчество, — считает Н. Бердяев, — возможно только через искупление: «Христос имманентен человеческой природе, и это охристовывание человеческой природы делает человека творцом, подобным Богу-Творцу». В гениальности человека раскрывается тот же Бог, что и в искуплении Христа.

Истинная гениальность — это принятие крестного пути и тернового венца на голове. Искупление гения — собственная Голгофа. Следуя по пути Христа, гений искупает человеческие грехи. В частности, А. Л. Волынский говорил о И. Ф. Федорове: «В одном Федорове — искупление всех грехов и преступлений русского народа». В «Смысле творчества» Н. Бердяев засвидетельствовал близость святости и гениальности, искупления и вдохновения. Хотя святость и гениальность принадлежат разным пластам бытия, хотя искупление — дело святости, а не гениальности, хотя плодами гениальности могут быть цветы зла и даже погибель, а не спасение души, гениальность, как и святость, сродни жертвенности:

«Святость не единственный дар Божий и не единственный путь к Богу. Дары Божьи бесконечно многообразны, многообразны пути Божьи, и в доме Отца обителей много… Новое сознание творческой эпохи должно признать равноценность совершенства познавательного и эстетического совершенству нравственному и в сфере мистической равноценность гениальности и святости. Судьба человека и мира не только трудовая, потовая, но и даровая, даровитая судьба. И в даровитости есть своя жертвенность, свой подвиг. [7] Автор цитирует эссе «Смысл творчества» Н. Бердяева.

Святость и гениальность — две взаимодополнительные формы богоприсутствия, реализации высшей природы человека. Святой и гений могут по-разному понимать искупление, но, в сущности, это одно и то же проявление степени их божественности. Потому-то важный принцип мудрости — соблюдать status qwo, принимать Божий мир без восторгов и упреков. Свидетельствует Н. Бердяев:

«Я верю глубоко, что гениальность Пушкина, перед людьми как бы губившая его душу, перед Богом равна святости Серафима, спасавшей его душу. Гениальность есть иной религиозный путь, равноценный и равнодостойный пути святости… Для божественных целей мира гениальность Пушкина так же нужна, как и святость Серафима. К пути гениальности человек бывает так же избран и предназначен, как и к пути святости. Гениальность — святость дерзновения, а не святость послушания. Жизнь не может быть до конца растворена в святости, без остатка возвышенно гармонизирована и логизирована. Быть может, Богу не всегда угодна благочестивая покорность. В темных недрах жизни навеки остается бунтующая и богоборствующая кровь и бьет свободный творческий источник… Творческий путь гения требует жертвы, не меньшей жертвы, чем жертвенность пути святости».

Люди живут и умирают во времени, гении принадлежат вечности, даже если время отвергло их. К ним никак не относятся эпатажные мысли американского маргинала Г. Ч. Буковски: «Меня охватила ни с чем не сравнимая грусть. Видеть всю эту жизнь, коей суждено умереть. Видеть всю эту жизнь, которая сначала обратится в ненависть, в слабоумие, в невроз, в тупость, в страх, в убийство, в ничто — ничто в жизни и ничто в смерти».