Нина Хрущева - Пропавший сын Хрущёва или когда ГУЛАГ в головах

Чтобы доказать свою независимость, Леонид настаивал на полной и безусловной свободе, и в этом был корень большинства его проблем с женщинами в доме. Они следили за ним, как орлицы: лез ли он в чужой сад воровать яблоки и арбузы, раздаривал во внезапном порыве всю свою одежду или прогуливал школу, чтобы поиграть с друзьями на улице, — одна из них непременно оказывалась рядом, готовая отчитать или наказать.

Никаких официальных свидетельств о его школьных годах не осталось, но все в семье говорят, что Лёня учился плохо — в отличие от сестры Юли, которая всегда была отличницей и образцовой, хотя и не очень активной, пионеркой. Сегодня его сочли бы классическим примером ребенка с чересчур активным и импульсивным поведением, на которое легко можно было бы махнуть рукой: мальчишки есть мальчишки. В восемь лет Лёня разбил окно, играя в футбол; в десять он скатился на велосипеде по школьной лестнице, разбив велик и повредив парадную дверь школы. У него в голове вечно зрели какие-то планы, грандиозные авантюры — лишь бы избежать скуки и монотонности существования в школе и дома.

Когда Лёне исполнилось двенадцать, он решил, что больше не хочет жить с мачехой. Стащив отцовское ружье, он надумал поехать в Африку на охоту — сафари, о котором он читал в школьных книжках. Он мечтал увидеть джунгли, поглядеть в прицел на львов, тигров и слонов. Но сестра Юля, всегда бывшая настороже замыслов брата, каким-то образом узнала о его планах и рассказала мачехе. Нина немедленно заперла Лёню в его комнате, предварительно отобрав у него брюки и ружье [31] Это была распространенная и изобретательная мера наказания. В ту пору большинство мужчин в СССР имели только одну пару штанов, а выйти из дома в исподнем никто бы не осмелился. Элеонора Микоян, жена Степана, умершая в 2009 году, как-то рассказала мне, что прятала брюки мужа каждый раз, когда он собирался пойти на балет в Большой театр. Там он после представления веселился бы и флиртовал с балеринами — излюбленное мужское времяпровождение. «А какой советской жене это понравится», — сказала Элеонора. . Но на него это особенно не подействовало, он даже упрекнул её: «Лучше б ты забрала штаны, когда мне нужно будет идти в школу».

Несмотря на частые конфликты с женской частью семьи, была одна женщина, с которой Леонид всегда ладил: его бабушка. В глазах Ксении Ивановны внук был маленьким принцем, не способным ни на что дурное. Она его так сильно любила, что за обедом, когда была курица — и это было предметом шуток в семье — обсасывала оставленные Лёней куриные кости (её крестьянская душа не терпела, когда выбрасывали недоеденное). Своим патриархальным умом она понимала, что её внучка Юля не пропадет, о ней Нина позаботится, а вот Лёня, которому не хватает мужской руки, будет страдать, и потому нуждается в большей опеке.

Действительно, Никиты в жизни Леонида по большей части не было, если не считать тех редких случаев, когда он рассказывал детям об идеальном советском человеке — «сверхчеловеке» Троцкого. Хрущёв бил белых и строил молодое большевистское государство. В 1925 году его избрали секретарём партийной организации одного из районов Юзовки, а чуть позже делегатом без права голоса на XIV съезд партии в Москве — огромная честь для провинциала. В течение следующих четырёх лет Хрущёв без устали трудился на ниве партийного строительства Украины в Юзовке, Харькове и Киеве, а в 1929 году был послан в Москву, в Промышленную академию, получать высшее образование в сфере металлургии. В 1932 году, однако, он был вынужден прервать учёбу, так как получил должность второго секретаря московского комитета партии. Высокий пост обеспечил Хрущёву квартиру в престижном Замоскворецком районе столицы с видом на красные кремлёвские звезды. В распоряжении семьи теперь были пять просторных комнат на пятом этаже «Дома на набережной» — пугающего вида серого одиннадцатиэтажного здания, где проживала советская политическая элита.

В Москве глава семьи был ещё больше занят государственными делами, так что на воспитание своевольного сына у него совсем не оставалось времени. Что касается дедушки, Сергея Никаноровича, то он был слишком болен — заработал туберкулез, работая в угольных шахтах — чтобы быть примером для детей. Тщедушный телом и кроткий нравом, он всегда был под пятой у жены. Ксения Ивановна называла его «мой дурак» и говорила при случае, что амбициозный Никита, возможно, не его сын [32] Ходили слухи, что отцом Никиты был не калиновский крестьянин Сергей Хрущёв, а художник Иван Терещенко, сын сахарного магната Николая Терещенко. Якобы Иван прижил ребенка с деревенской девушкой Ксенией, а затем, «чтобы покрыть грехи сына, старый Терещенко выдал её замуж за молодого [украинского] парня по фамилии Хрущ и дал землю в деревне Калиновка Курской губернии при условии, что он усыновит будущего ребенка и никому не расскажет об этом». (Пьянов Володимир . Хрущёв — сын магната? // Литературна Украина. 2006. 20 июля.) Однако у Хрущёвых никогда не было своей земли. Когда на столетие деда я побывала в Калиновке, их маленького деревянного домика в ней уже не было, но место сохранилось, и оно могло принадлежать только очень бедной семье. Ирина, младшая сестра Хрущёва, полагала, что начало слухам об отцовстве Никиты положила сама Ксения, её сильно приукрашенная версия о рождении сына. .