Махатма Ганди - Моя жизнь, или История моих экспериментов с истиной

— Мне нечего возразить против вашей кандидатуры. Я лишь опасался, что вы окажетесь одним из рожденных уже в колонии авантюристов. А поскольку к прошению не был приложен оригинал удостоверения, мои подозрения окрепли. Мне доводилось встречать людей, предъявлявших чужие дипломы. Рекомендации, написанные для вас европейскими коммерсантами, не имеют для меня никакого значения. Что они могут знать о вас? Насколько давно вы с ними вообще знакомы?

— Но в этой стране для меня все в той или иной степени чужие люди, — сказал я. — Даже шет Абдулла познакомился со мной уже здесь.

— Но при этом вы отметили, что он из того же места в Индии, что и вы, не так ли? Если ваш отец был там премьер-министром, шет Абдулла не может не знать вашей семьи. Если вы представите его письменное поручительство, возражения будут сняты, и я с удовольствием сообщу Юридическому обществу, что не могу ответить отказом на ваше прошение.

Его слова разозлили меня, но я сумел сдержаться.

Если бы я приложил к прошению поручительство только Дады Абдуллы, подумал я, оно непременно было бы отвергнуто, и Юридическое общество потребовало бы рекомендаций от европейцев. И вообще, какое отношение к моему приему имеют мои происхождение и прошлое? Как сведения о моем происхождении могут быть использованы против меня? Но, повторяю, я сумел сдержаться и совершенно спокойно ответить ему:

— Хотя я не согласен с тем, что Юридическое общество имеет право интересоваться этими деталями, я готов предоставить вам требуемое поручительство.

Мы подготовили поручительство шета Абдуллы и в установленном порядке представили его юрисконсульту Юридического общества. Он сказал, что оно удовлетворило его — но только не само Юридическое общество. Его члены выступили против моего прошения в Верховном суде, который на сей раз отклонил все возражения, даже не вызвав свидетелем мистера Эскома. Верховный судья подвел итог примерно следующим образом:

— Тот факт, что проситель не приложил к прошению оригинал удостоверения, не имеет существенного значения. Вот если бы он предъявил здесь ложные поручительства и вина была бы доказана, против него могли бы выдвинуть соответствующие обвинения, а его имя, разумеется, было бы вычеркнуто из списка. Закон не делает различия между белыми и цветными людьми, а потому суд не вправе отказать мистеру Ганди в зачислении адвокатом. Мы согласны поддержать его прошение. Мистер Ганди, теперь вам осталось только принести присягу.

Я поднялся с места и принес присягу перед регистратором. Как только я закончил, верховный судья сразу же обратился ко мне:

— Теперь вы должны снять тюрбан, мистер Ганди. Вам следует подчиняться правилам суда в отношении одежды, которую дозволено носить здесь адвокатам.

Я понял, что другого выхода у меня нет. И тот тюрбан, право на ношение которого я сумел отстоять в дурбанском магистратском суде, я все же снял в знак подчинения правилам Верховного суда. Я прекрасно понимал, что, если откажусь, мой отказ будет обоснованным, однако мне хотелось сберечь силы для более важных сражений. Не стоило попусту растрачивать способности, упорствуя в своем праве носить тюрбан. Эти способности следовало применить в делах, имеющих подлинное значение.

Однако шету Абдулле и некоторым другим моим друзьям не понравилась моя готовность подчиниться — вероятно, они сочли ее признаком слабости. По их мнению, я должен был отстаивать свое право носить тюрбан во время выступлений в суде. Я попытался уговорить их, донести до них истину, напомнив поговорку: «Оказавшись в Риме, поступай как римлянин». А затем сказал:

— Я был бы прав, отказавшись подчиниться, если бы в Индии какой-нибудь английский чиновник или судья приказал мне снять тюрбан, но пренебречь обычаями суда провинции Наталь стало бы неверным решением.

Я сумел успокоить друзей своими аргументами, хотя едва ли полностью убедил их в том, что на вещи нужно смотреть с разных сторон в зависимости от сложившихся обстоятельств. На протяжении всей моей дальнейшей жизни верность истине учила меня ценить важность компромисса. Позже я убедился, что дух компромисса — это важнейшая часть сатьяграхи, хотя это нередко подвергало опасности мою жизнь и вызывало неудовольствие друзей. Но истина тверда, словно алмаз, и нежна, словно цветок.

Сопротивление Юридического общества только добавило мне известности в Южной Африке. Большинство изданий осудило протест, обвинив Общество в несправедливости. Эта неожиданная реклама до некоторой степени облегчила мою работу.