Махатма Ганди - Моя жизнь, или История моих экспериментов с истиной

В понедельник доктор Мехта приехал в гостиницу «Виктория», ожидая застать меня там. Он выяснил, что мы уже съехали, узнал наш новый адрес и встретился с нами. По неосторожности на пароходе я получил лишай. Умываясь и принимая ванну, я использовал морскую воду, в которой мыло не растворяется. Но я упрямо продолжал намыливать свое тело, ведь так поступают все цивилизованные люди. Вместо того, чтобы очистить кожу, я лишь сильнее загрязнял ее. Так и образовался лишай. Я показал его доктору Мехте, и он посоветовал протирать пораженные участки уксусной кислотой. Помню, как жгучая кислота заставляла меня чуть ли не выть от боли. Доктор Мехта осмотрел мою комнату, спросил об условиях найма и неодобрительно покачал головой.

— Такое место вам не подойдет, — сказал он. — Вы приехали в Англию не только для того, чтобы учиться, но и для того, чтобы приобщиться к английской жизни и здешним обычаям. Поэтому вам необходимо поселиться в семье англичан. Но до этого, думаю, вы можете поучиться кое-чему у моего друга ***. Я отвезу вас к нему.

Я с благодарностью принял предложение и переехал к другу доктора Мехты. Тот был очень добр и внимателен ко мне, обращался со мной, как с собственным братом, знакомил меня с обычаями и этикетом англичан, помогал освоить разговорный язык. Серьезной проблемой стало мое питание. Я не мог с аппетитом есть вареные овощи без соли и специй. Хозяйка квартиры совсем растерялась и уже не знала, чем меня накормить. На завтрак мы если овсяную кашу — порридж, — довольно сытную. Однако я оставался голодным после обеда и ужина. Друг уговаривал меня начать есть мясо, но я упрямо напоминал о своей клятве и этим ставил точку в разговоре. На обед и ужин нам подавали шпинат, хлеб и джем. Я отличался здоровым аппетитом, мой желудок постоянно требовал пищи, но я стеснялся просить больше двух или трех ломтиков хлеба, поскольку считал, что это невежливо. Ко всему прочему, ни к обеду, ни к ужину нам не давали молока. Однажды друг потерял всякое терпение и заявил:

— Будь ты моим родным братом, я бы уже отправил тебя обратно. Что это за обет, данный неграмотной матери, не имеющей ни малейшего понятия о здешних условиях? Это и не обет вовсе! Придерживаться подобного обета — чистейшее суеверие. Скажу прямо: упрямством ты здесь ничего не добьешься. Ты признался, что уже ел мясо и оно тебе понравилось. Ты делал это без всякой необходимости, а сейчас отказываешься, хотя это действительно важно. Какая жалость!

Но я был непреклонен.

День за днем друг все сильнее давил на меня, но неизменно встречал мой отказ. И чем больше аргументов он приводил, тем отчаяннее я защищался. Ежедневно я молил Бога о защите и получал ее. Причем я, разумеется, не имел сколько-нибудь определенного представления о Боге. Была одна лишь вера в него — вера, семена которой посеяла добрейшая нянюшка Рамбха.

Однажды мой друг начал читать мне «Теорию утилитаризма» Бентама, но я ничего не понимал. Язык оказался слишком сложен для меня. Друг принялся объяснять, и я сказал:

— Пожалуйста, прости меня. Этот текст для меня слишком сложен. Допускаю, что мясо есть необходимо, но не могу нарушить клятву и не хочу вступать в дальнейшие споры. Умоляю, оставь меня, считай упрямым глупцом. Я очень ценю твою любовь и знаю, что ты желаешь мне только добра и лишь потому повторяешь свои аргументы снова и снова. Но я бессилен что-либо изменить. Клятва есть клятва. Ею нельзя пренебречь.

Друг удивленно посмотрел на меня, закрыл книгу и сказал:

— Хорошо. Я не стану больше убеждать тебя.

Я был рад слышать его слова. Он действительно перестал говорить на эту тему, но не прекратил беспокоиться обо мне. Сам он и курил, и выпивал, но никогда не уговаривал меня следовать его примеру. Его волновало в первую очередь, что без мяса я ослабею физически и никогда не стану чувствовать себя в Англии как дома.

Так мое «ученичество» продолжалось почти целый месяц. Жилище друга находилось в Ричмонде, и у меня не было возможности ездить в Лондон чаще одного или двух раз в неделю, а потому доктор Мехта и адвокат Далпатрам Шукла решили, что мне пора поселиться в английской семье. Шукла нашел в Западном Кенсингтоне дом, где уже останавливались индийцы, и привез меня туда. Хозяйка оказалась вдовой. Я сразу поставил ее в известность о своей клятве. Престарелая леди обещала позаботиться обо мне, и я перебрался под ее кров. Но и здесь мне приходилось буквально голодать. Я отправил домой письмо с просьбой прислать мне сладости и другую еду, но посылки пока не получил. Вся еда снова оказалась безвкусной. Каждый день хозяйка спрашивала, нравятся ли мне блюда, но что я мог ей ответить? Я по-прежнему был застенчив и не осмеливался просить больше, чем ставили передо мной на стол. У нее было две дочери. Они настояли, чтобы мне приносили пару лишних ломтиков хлеба, но не догадывались о том, что меня могла насытить лишь целая буханка.