Михаил Портнов - Американские горки. На виражах эмиграции

Родители считали, что Сергей должен быть похоронен в США, сам бы он решил именно так, ведь он мечтал об Америке, и должен остаться здесь. Но с местом на кладбище было сложно, это довольно дорого даже в самом скромном варианте.

Местный священник отец Владимир неоднократно приходил к постели Сергея, утешал Наташу и с нами тоже много говорил о жизни и смерти, объяснял, как религия на это смотрит. Во время «мозгового штурма», происходившего дома у священника, в Пало-Альто, рядом с храмом, отец Владимир совершенно неожиданно вспомнил, что в собственности прихода есть свободное место на кладбище. Оно было завещано одной прихожанкой, которая уже умерла. Ее могила занимает только половину участка, вторая половина свободна. Перед смертью женщина завещала отдать это место достойному человеку, который будет нуждаться в последнем пристанище. Эта женщина была глубоко верующей, она перенесла в жизни много трагедий, пережила двоих детей. Мы все чувствовали какую-то знаковость, не случайность этого места, что ли.

Место на кладбище решило финансовые проблемы. Денег, собранных сотрудниками банка и форумчанами, хватило на все остальные расходы, связанные с погребением.

Я сделал поиск в интернете, чтобы подобрать какие-то достойные слова в качестве эпитафии. Хотелось избежать шаблонных фраз. Нашлось двустишие, которое мне понравилось:

Одной звездой стало меньше на земле.

Одной звездой стало больше на небе.

Рукой Сережиных родителей это двустишие превратилось в надпись, которая теперь на века вырезана на камне: «Одной звездой на небе стало больше».

Все мы, кто знали Сергея, помним его 26-летним и всегда будем помнить таким. Он навсегда останется молодым.

Моя жена Светлана занималась установкой надгробного памятника и не могла найти подходящей фотографии. Тогда она взяла фото, где улыбающийся Сергей был снят в январе 2007 года в лесу, с большим белым грибом в руках. И сейчас на памятнике вы видите лицо Сергея с этой фотографии.

Работая в США преподавателем или инженером, я практически не сталкивался с негативным отношением к себе лично и к тому, что я делаю. Да это и понятно, круг людей, которые теоретически могли бы так поступить, предельно узок: коллеги по работе, небольшая компания близких людей, друзья…

Другое дело – школа. Тем более такая, как наша, где ставка на кону безмерно высока. И речь даже не о двух-трех тысячах долларов, эквивалентных двухмесячной арендной плате за квартиру с одной спальней. Речь об оправдавшихся или, наоборот, несбывшихся надеждах и мечтах. Либо ты станешь успешным человеком среди других успешных людей, либо в собственных глазах превратишься в посмешище для патологических лузеров, которых коробит и выворачивает наизнанку от одной только мысли, что, случись тебе прорваться, их братии станет одним меньше.

Кроме того, чем больше разных людей вовлечено в процесс, тем больше тех или иных причин для недовольства. Избежать этого нельзя. То, что приводит в восторг одного, возмущает другого. И наоборот. Даже такой безобидный фактор, как содержание учебного курса: одному программа кажется слишком простой, другому – слишком сложной. Конечно, ведь люди разные, у них разный возраст, образование, степень сообразительности, пользовательские навыки…

Первый раз с негативным резонансом я столкнулся еще в то время, когда работал с Руфиной. Учился молодой парень, вполне успешный. И занимался хорошо, и на работу прямо после школы устроился, один из преподов его к себе в компанию привел. Сам парень вполне приличный, источником негатива стал его дед – ветеран, пенсионер и любитель по-балаболить на пенсионерских тусовках. Публично и довольно громогласно дед стал высказываться в том смысле, что его внук сам по себе хорош, ему никакая школа не помогла, всего на свете он добился сам.

На тот момент это заявление было большим свинством: парень только приехал в США и на неделю опоздал к началу курса. Взяли мы его с большим скрипом, и только потому, что за него ОЧЕНЬ просили родственники. Школа в тот момент только раскручивалась, и за каждым нашим выпускником наблюдали десятки любопытствующих: что дальше будет?

Конечно, тогда я ещё не привык к таким безобидным, в сущности, проявлениям человеческой натуры. В данном конкретном случае ничего, кроме стариковского местечкового пустозвонства, там не было. Ходатайствовавшим за парня родственникам было высказано недоумение. Они очень извинялись за выжившего из ума деда. Всё путем.