Софья Бенуа - Иосиф Кобзон. Я люблю тебя, жизнь…

Пожалуй, стоит упомянуть, что наш герой в подростковом возрасте увлекался боксом, в те же годы он по фраерской традиции (сказались лидерские амбиции пацана) сделал себе на правом плече татуировку «Не забуду мать родную». Наколку, сделанную в 13-летнем возрасте, певец в начале 1960-х, когда переехал в Москву, вывел. Но фраза эта неким мистическим образом еще больше связала его с семьей.

Услышав тогда о приезде «навсегда», молодой певец был не просто удивлен, а шокирован, ведь ему пришлось предпринять неимоверные усилия, чтобы самому закрепиться в столице страны, а тут…

«Они не могли даже представить, что значит в Москве получить прописку, да еще сразу для трех человек, когда я еле-еле получил ее для одного себя. Лишив сами себя прописки в Днепропетровске и, не имея прописки в Москве, они обрекали себя на подвешенное и во многом бесправное состояние.

…Потрясающая была история. Я просто сжался от создавшегося положения. “Господи, что же мне теперь с ними делать?” – говорил я себе. И что я только ни вытворял, чтобы прописать их! Я разводил мать с отцом. Какие слезы были! Как я выдавал замуж сестру за своего конферансье! Их же нужно было всех легализовать в столице. Казалось, это невозможно. Но я все это сделал. Когда женился на Неле [18] Дризина Нинель Михайловна, третья супруга певца. – Примеч. ред. , мы с ней переехали на Переяславку в трехкомнатную квартиру, а двухкомнатную на Проспекте Мира оставили сестре и маме. Позже там же я купил маме однокомнатную квартиру…»

Москва и москвичи. 1960-е годы

И коль мы так далеко забежали вперед, то можно рассказать и такой нюанс, связанный с отношениями родственников певца, переехавших в Москву, с его избранницами. Как многим известно, после неудачного первого брака через несколько лет Иосиф Давыдович влюбился в блистательную актрису Людмилу Гурченко. Пара поженилась, но прожили в браке недолго – три года, о которых и после развода сам Кобзон вспоминал с искренней мужской теплотой (в отличие от его супруги).

– Как-то встретил Люду за кулисами. Поздоровался, а она прошипела: “Ненавижу!” – “Значит, любишь”, – ответил я, – признавался Иосиф Давыдович.

Но это мы чуть отвлеклись от темы. Так вот, Людмила Марковна, став женой знаменитого певца, не смогла смириться с присутствием в их семейной жизни его близких родственников. Паре пришлось уехать из квартиры на Проспекте мира в квартиру, принадлежавшую актрисе. Известно, что Людмила Марковна не хотела общаться с родителями Кобзона, и контакта у них не получилось.

Но вернемся к периоду, когда троица прибыла из Днепропетровска, чтобы обосноваться в московской квартире советской знаменитости. И увидим, какому стрессу был подвергнут не только Иосиф Кобзон, но и его отчим, уважительно прозываемый «батя».

«Приехала мама. Приехал отчим. Приехала сестра. И наступили для меня каторжные дни, потому что я любил их, но понимал, что я не знаю, что делать. К счастью, нашлись находчивые друзья и говорят, что надо разводить маму с папой и мать, как одинокую, прописать к себе, а из Днепропетровска, из нотариата, сделать справку, что там у нее никого нет и по старости лет она нуждается в опеке. Хотя оставались еще родной брат и два двоюродных брата. Ну, в общем, родня там была. А маме было всего 60 лет. Ну и… я начал действовать. А отец, отчим, все никак не мог понять, почему я хочу их развести. Он думал, что на старости лет я хочу от него избавиться. “До чего я дожил?” – плакал он. Это была для него настоящая трагедия, хотя я убеждал его: “Батя, ну ты что? С ума сошел… так думать? Все это формально”. – “Как формально?” – не верил он. “Да так, что без этого не пропишут вас в Москве. И все. Что вы тогда делать будете?” – не унимался я. А он спрашивал: “Как не пропишут? Ты ведь наш сын?” Долго я убеждал его: “Не волнуйся ты! Ты, как живешь здесь, так и будешь жить всегда…” Были совершенно жуткие сцены. Но… мне все-таки удалось развести мать с отцом и привезти из Днепропетровска справку, добытую, конечно, левым путем, о том, что мама у меня одинокая. Так маму я прописал к себе. А в Пушкино, в Московской области, где у меня живет старший брат, мы прописали батю. Однако… то ли все это на него плохо подействовало, то ли силы были уже не те, но через 3 года, в 1970 году, его не стало, хотя мы все его так любили… Любили, как самого родного человека…»