Акрам Шарипов: Товарищ комбат

…В июле 1942 года в большой излучине Дона началось ожесточенное сражение с армиями генералов Гота и Паулюса. Не считаясь с потерями, они напролом пробивались к Сталинграду с юга на север и с запада на восток. Немцы не сомневались, что мощный таран их танковых дивизий и воздушных эскадр сокрушит советские войска и Сталинград падет в срок, назначенный Гитлером. Отступая, наша армия изматывала противника, его ударные соединения теряли силу, а в это время на дальних подступах к городу занимали оборону свежие войска. 126-я дивизия в числе других восьми дивизий дальневосточников и сибиряков входила в резерв Ставки Верховного Главнокомандования. Эшелоны без задержек шли к фронту. И. В. Сталин по нескольку раз в сутки интересовался, как соблюдается график движения, несмотря на то, что за этими эшелонами постоянно наблюдали работники Генштаба. Вместе с другими частями Сталинградского фронта дивизии дальневосточников и сибиряков должны были остановить наступление врага и сорвать замысел немецко-фашистского командования захватить Сталинград с ходу.

Эшелон, в котором находился взвод Губкина, должен был прибыть в Сталинград ночью. Но в эти дни немцы усилили воздушные налеты, непрерывно бомбили железнодорожные магистрали, крупные и мелкие станции, стремясь вывести из строя фронтовые коммуникации. Командование вынуждено было направить дивизию полковника Сорокина по новой дороге в обход Сталинграда. Недавно построенная железнодорожная ветка шла параллельно Волге строго на юг, к Астрахани. Было еще темно, когда внезапно эшелон остановился. Губкин высунулся из вагона, но не увидел ни станционных построек, ни человеческого жилья, лишь чернели телеграфные столбы да монотонно гудели провода.

От вагона к вагону неслась команда:

— Старшие по вагонам, к комбату!

— Приехали, собирай котомки, — пошутил кто-то сонным голосом.

Бойцы напряженно ждали возвращения командира взвода. Давно все уже было собрано, каждый сидел с зажатым в руках карабином, рядом лежали каска и вещевой мешок.

Вернувшись от комбата, Губкин сообщил: «До места еще не доехали». Как бы в подтверждение его слов звякнули буфера вагонов, эшелон вздрогнул и, набирая скорость, покатил дальше.

В сумерках 27 июля на станции Владимировка 690-й полк, которым командовал майор Наумов, стал перегружаться на теплоход «Борис Щукин». Берег был забит машинами, повозками, полевыми кухнями, санитарными двуколками, всюду громоздились ящики артиллерийских снарядов и мин. Сумятицу людской разноголосицы прорезали тревожные пароходные гудки. В той стороне, где находился Сталинград, звездное небо расчертили лучи прожекторов.

Губкина назначили дежурным по части. Вскоре он принял телефонограмму: одна из сибирских дивизий, по маршруту которой должны были следовать части полковника Сорокина, на подступах к Сталинграду подверглась сильной бомбардировке с воздуха.

Тотчас командование полка приняло меры противовоздушной обороны. На теплоходе выставили дополнительных наблюдателей, обо всем замеченном они докладывали дежурному по части.

Ночь прошла спокойно. Только утром, когда Губкин сменился, объявили воздушную тревогу. Он занял место у дежурных пулеметов своего взвода. Тревога, однако, оказалась ложной: сигнальщики приняли звено наших истребителей за вражеские самолеты.

— А ведь всю дорогу изучали силуэты фашистских стервятников, — чертыхнулся комвзвода, провожая взглядом краснозвездные «яки».

Губкин стоял на палубе и с любопытством смотрел на струящуюся воду, на волжские берега. Буксиры тяжело тянули осевшие в воду баржи, бронекатера сновали поперек реки, ослепительно блестевшей под жарким солнцем. Теплоход держался ближе к высокому правому берегу. И на воде были видны оставленные войной следы. Вот мимо медленно пропыхтел до предела загруженный пароходик с обгоревшей палубой — метиной недавней бомбежки, а вот на волнах качаются армейские носилки, яркие детские игрушки.

Далеко впереди глухо ударили зенитки, лазурное небо запятнали черные разрывы. И сразу река вспучилась высокими белыми столбами. Они вырастали один за другим и обрушивались, вспенивая воду. Теплоход сбавил ход, стал прижиматься еще ближе к берегу. Разом стихли разговоры на палубе, не только дежурные пулеметные расчеты, но и все остальные бойцы тревожно вглядывались в небо, ожидая, что с минуты на минуту фашистские самолеты спикируют на теплоход. Но те, отбомбившись по баржам у пристани, прошли стороной: в бинокль Губкин рассмотрел черно-белые кресты на их фюзеляжах. Он с облегчением перевел дух, когда услышал отбой воздушной тревоги, и только теперь почувствовал, как все тело задеревенело, а по лицу и спине скатываются капельки пота.