Наталия Кугушева: Проржавленные дни. Собрание стихотворений

Лишь ожиданье шпалами легло,
Под паровозным растянувшись стуком.
Осколки слов разбившихся стеклом
Царапают целованные руки.

Скрипят проржавленные дни
И гнутся.
Сожженных революций
Новорожденный день возник.

Найдет ли новый Оссиан
Такое слово,
Что красноглавою Москвою
Заполыхается Россия,

И там, где глыбами Тибет,
К Далаю Ламе
Плеснет республикою знамя —
Коммунистический разбег!

Резцом по бронзе говорить о жизни,
Тяжелым словом прибивать века,
Чтобы судьбу не люди сторожили,
А звезды отраженные в строках.
Возлюбленного божеское имя
Как жертву заколоть на жертвеннике дней,
И старые Иерусалимы
Спалить в зажженном купиной огне.
Тома тяжелые отеческих историй
Зарыть под камни улиц городских,

Небесным рупором века повторят
Не пыльные дела, а в бронзу влитый стих.
На вехах наших душ прибьют свой стяг потомки,
Не пилигримский крест, а душу понесут,
И библий догоревшие обломки
Не вызовут людей на страшный божий суд.
Воздвигнут памятник над мертвыми Христами,
И сердце расклюет зерно опавших звезд,
В крови и гомоне людских ристалищ
Вытачивает мысль тугое острие.

Жестокий подвиг лихолетий —
Неугасимая Москва.
Плеснет ли европейский ветер
Кремлевским стенам и церквам,
На колокольни расписные,
На золотые купола?
Но Византийская Россия
Под тяжким золотом палат,
Под азиатскими страстями,
Под бармами царя
Таится в Половецком стане
Да ждет, вернется ли Варяг,
Да плачет бедной Ярославной,
Рукав в Каяле замочив, —
Баяны гуслями прославят
И черный ворон прокричит.
Поганых полчищей татарских
Под Керженцем мы помним сечь
И думы важной и боярской
Славянскую мы слышим речь.
Пусть двадцать первое столетье
По Брюсову календарю, —
Не свеет европейский ветер
С небес древлянскую зарю.

Нелепых дней случайный ход
И нужных слов неповторимость.
Мне каждый день в окно восход
Бросает новую немилость.

Я каждый день тебе молюсь:
Вся жизнь моя – твоя ошибка,
Меня вскормили ты да Русь,
Да ветер северный и зыбкий.

И зреют, зреют семена
В душе, нелепостью смущенной.
Но свято ваши имена
Я чту, как клад запечатленный.

Когда же дней случайный ход
Порвется, как и всё, случайно,
В последний мой земной заход
Откройте мне земную тайну.

Не тебе мой путь отметить
Тонкой меткой острия,
Берегу в душе запреты
И тоски сладчайший яд.

Я давно не знаю боли,
Отреченья полюбив,
И теперь кому приколят
Сердца выцветший рубин.

Зерна скорби точно четки
В мерных пальцах прошуршат,
Миг влюбленный и короткий
Вскроет строгая душа.

Так придвинь же губы ближе, —
Губы нежные целуй,
Пальцы мерные нанижут
Зерна скорби на иглу.

Звенит наш стих шальным напевом бубна,
Звоночки радости разбросив наугад.
Не всё ль равно, кого в стихах полюбим,
Над кем раскинется небесная дуга.
Не сдавлен путь наш мировой орбитой
И нет пределов.
Поют часы. Века сменяют ритмы.
Не всё ль равно, в какой стране родиться,
В каких законах.
Москва. Нью-Йорк. Калькутта. Ницца. —
Нам всё знакомо.
И мы пробьем стихами, как тараном,
Земные стены.
Вот мы приходим с лучшими дарами
И мудрым телом.
И в площадей дерущиеся горла
И в дыры окон
Бросаем щедро мы даров бесценных горсти
К людским порогам.
Так звонче, стих, звени и пой, наш бубен,
Отравой звонких строф над чьей-нибудь судьбой.
Смотрите. Мы пришли. Мы принесли вам, люди,
Даров бесценнейших и радости и боль.

Милый, милый, осень трубит
В охотничий рог.
Небо и землю раскрасил Врубель
И смерти обрек.

Милый, милый, уж солнце-кречет
Ждет добыч.
И алые перья сбирает вечер
Для ворожбы.

Милый, милый, чей лук на страже
Каленых стрел,
В какие страны нам путь укажет
Чужой прицел?

Милый, милый, нам осень трубит
В зловещий рог.
И ветра медный протяжный бубен
Среди дорог.