Пол Коллинз - Даже не ошибка. Отцовское путешествие в таинственную историю аутизма

– Дженнифер, – моя жена пожимает протянутую докторшей руку.

– Меня зовут Пол. А это – Морган.

Морган по-прежнему исследует провод, дергая его туда-сюда.

– Итак… – врач смотрит на него вопросительно поверх своих записей. – У вас плановое обследование трехлеток?

– Нам еще рановато, на самом деле, – начинает Дженнифер.

– Мы только недавно переехали сюда, – объясняю я. – С его последнего обследования прошло еще совсем немного времени, и мы вот обнаружили…

Я теряюсь. Больше сказать, в общем-то, нечего, поскольку с ним не происходит ничего очевидно «не такого».

– О’кей, – говорит доктор. Она начинает задавать нам стандартные вопросы: проведенные по графику прививки, последние перенесенные заболевания; потом обследует его маленькое крепкое тело. Морган игнорирует ее, занятый пуговицей на моей рубашке. Доктор проделывает обычные врачебные манипуляции, и Морган с силой выдергивает ушной зонд, как сделал бы всякий чувствительный ребенок.

– Хорошо слышит? – спрашивает доктор.

– Слышит, когда я разворачиваю на другом конце дома упаковку с чем-нибудь вкусненьким.

– Хм… – она опускает свои записи. – Не обследовали его на предмет задержки развития?

– Что-что? – мы с Дженнифер удивленно смотрим на нее.

– Ваш ребенок ни слова не сказал за последние пять минут. Потом, – доктор отступает на несколько шагов назад, к двери, – он даже не взглянул, когда я вошла, когда я назвала его по имени. Когда потрясла игрушкой.

Она снова дребезжит довольно невыразительной погремушкой.

– Да он очень послушный ребенок, – объясняю я. – Ему до вас просто нет дела. Что в этом такого?

– Морган, – говорит доктор, – хочешь наклейку? Несколько секунд она держит перед ним мрачную маленькую картинку с плюшевым медведем, затем отступает.

– Даже не взглянул.

Я тоже не стал бы на это смотреть.

– Ну да, он такой, – говорит Дженнифер. – Если он на чем-то сосредоточился, то вы что угодно можете держать в руках и кто угодно может в комнату войти. Он взаимодействует, но только когда ему нравится.

– Это нетипично для его возраста, – настаивает доктор. – Да и с вами-то он не использует речь тоже.

– Он говорит… Ну, как сказать, он зачарован языком. В годик выучил алфавит.

– Неужели?

– Да-да. Сейчас слова читает, фразы.

Дженнифер достает доску для набросков, которую Морган заставляет нас повсюду брать с собой.

– Глядите, – Дженнифер обращается и к врачу, и к Моргану. Рисует на доске гроздь круглых плодов с веточкой и подписывает: «ВИНОГРАД».

– Винаглад! – вопит Морган.

Затем Дженнифер пишет: «АЛМАЗ». Она еще не успевает нарисовать картинку…

– Авмаз!

Я поворачиваюсь к доктору:

– Еще он умеет считать до двадцати.

– И это тоже необычно для двухлетки.

Морган настойчиво тянет мамин палец снова к доске. На этот раз она пишет на ней цифры.

– Он и в обратном порядке умеет считать, – с надеждой в го лосе говорит Дженнифер, и я с энтузиазмом киваю, отчаянно ища хотя бы тень одобрения на докторском лице.

Но одобрения нет.

– Ему больше нравятся написанные слова, чем устная речь?

– Да. В смысле, говорить он может. Но предпочитает этого не делать. Он не просит словами, когда ему что-то нужно. Мы стараемся ему подсказывать, но он все равно не делает по-нашему. И при этом повторяет песенки или то, что прочитал в книжках.

– Не применяя это для взаимодействия. – Ну…

– Тли плюс два…. лавно…. пять! – вдруг триумфально объявляет Морган.

– Точно! – я ерошу ему волосы и снова поворачиваюсь к врачихе. – Он и с компьютером может управиться, сам включить.

– А на ваши инструкции при этом не реагирует?

Он считает. Умеет читать.

– А отвечает ли Морган…

– Нет, нет. Пожалуй, нет. – Хм…

И она снова что-то записывает у себя.

– Он понимает нас, – добавляет Дженнифер. – Мы понимаем его.

– При этом он не социализируется, не пользуется вербальной речью.

– Он и играет с нами, – объясняю я. – Он вообще счастливый ребенок. И умница.

Врач убирает свою авторучку.

– Я полагаю, – говорит она, – вам стоит подумать об обследовании на задержку развития. Возможно когнитивное нарушение.

В результате я чувствую головную боль. Поворачиваюсь к сыну, счастливо проигнорировавшему весь разговор. Он снова увлеченно теребит черный витой шнур от лампы: щелк, щелк, щелк.

К нашему возвращению домой Морган задремал, и я заношу его на руках в комнату прямо в детском автокресле. Мы с Дженнифер, тяжело опустившись на кушетку, смотрим на спящего ребенка. Выглядит он вполне довольным, и при этом… Как это так получилось, что час назад мы уехали из дома со здоровым ребенком, а вернулись – с больным?