Михаил Качан: Вокруг политехнического. Потомку о моей жизни

В эти годы население восточноевропейских стран начало проявлять недовольство навязанными СССР коммунистическими режимами, в руководстве которых было немало евреев, которые в годы войны находились в Москве (многие работали в коминтерне): в частности, Рудольф Сланский и Бедржих Геминдер в Чехословакии, Матиаш Ракоши и Эрне Гере в Венгрии, Якуб Берман и Хиляри Минц в Польше, Анна Паукер и Иосиф Кишиневский в Румынии.

В первые послевоенные годы Сталин опирался на этих деятелей, противопоставляя их национал-коммунистам. Он исходил из того, что руководители-евреи не будут поддерживать националистические устремления населения этих стран. Однако по мере роста недовольства коммунистическими режимами Сталин решил использовать это недовольство и направить его в антисемитское русло, ссылаясь на то, что во всем виноваты партийные деятели еврейского происхождения.

В самом начале 50-х годов их все чаще снимают с ключевых постов. Так, например, в Румынии Анна Паукер, член Политбюро и секретарь ЦК КПР и с 1947 года министр иностранных дел, в мае 1952 года была выведена из состава ЦК, а в июле этого же года арестована.

Но то, что они были евреями, в СССР не афишировалось.

На президентских выборах в США подавляющую победу одерживает кандидат от республиканской партии Дуайт Эйзенхауэр.

Советская пресса поддерживала демократа Эдлая Стивенсона. Видимо, Сталин считал, что при нем США могут вернуться к политике демократа Рузвельта. А на республиканскую администрацию у Правительства СССР надежда была плохая.

Я хорошо знал имя Дуайта Эйзенхауэра, так как генерал командовал войсками союзников во второй мировой войне, и о нём довольно часто писали в газетах. В моих глазах он был крупным военачальником, и я питал к нему уважение. Но я почему-то не был уверен, что он справится с обязанностями Президента.

– Вот Рузвельт был замечательным президентом, – думал я, – тогда США и СССР были союзниками. А президент Трумэн, хоть и демократ, но сбросил атомные бомбы на Хиросиму и Нагасаки и начал холодную войну…

В Польше была принята новая Конституция, и прошли первые парламентские выборы, проведенные в соответствии с ней. Коммунисты и две другие партии выступили единым блоком. Причём распределение мест в сейме было ими заранее оговорено. Коммунисты получили в сейме большинство, и польский сейм избирает премьер-министром коммуниста Болеслава Берута.

Нас должны были научить читать чертежи и делать их, без этого нельзя спроектировать станки и машины. Первым предметом на этом пути была начертательная геометрия. Чертить меня научили в школе. Я делал это без удовольствия, но старательно. Теперь мне папа подарил большую готовальню с хорошими чертежными инструментами, и я быстро освоил их.

В течение семестра надо было сделать несколько эпюр, на которых цилиндры и конусы изображались в аксонометрии. Одни линии надо было вычерчивать тонко, другие – должны были быть толстыми. Сначала все вычерчивалось карандашом, потом обводилось тушью.

Теоретическая часть предмета не была для меня проблемой, – главное было вычертить. Причем так, чтобы работа имела приличный вид. Свои эпюры я сделал довольно быстро. Последнюю даже переделал, так как не был удовлетворен ее внешним видом.

Мои труды были оценены, – я получил оценки «отлично».

Я консультировал по начертательной геометрии всех, кто ко мне обращался. Поскольку работали мы в специальных чертежных залах, желающих проконсультироваться оказалось много. Я помогал с удовольствием, объясняя непонятные вопросы. Я разобрался во всем, и теперь терпеливо объяснял, стараясь рассказать так, чтобы каждый понял, что он делает. Единственно на что я не соглашался, это делать чертежи за кого-то. И все же мне пришлось их чертить.

За несколько дней до Нового года мне позвонила Имма Виленчик, моя первая любовь, причём неразделённая. Я не слышал её голоса уже целый год. Я знал, что она поступила в Химико-фармацевтический институт, но я перестал посещать её, потому что видел, что мне там делать нечего, – около нее постоянно находился её друг.

Её звонок, что-то всколыхнул во мне, и, когда она позвала меня зайти к ней домой, я с радостью согласился.

Дома у них всё было так же, как и прежде. Старшая сестра Женя улыбнулась мне, как будто мы расстались только вчера и продолжала заниматься какими-то своими делами. Имма усадила меня за стол, напоила чаем и начала расспрашивать, где я и что я. Услышав, что я уже сдал все зачеты, включая начертательную геометрию, она грустно сказала, что у неё еще не сделана ни одна эпюра, потому что она не понимает этого предмета. Я предложил ей объяснить. Она сказала, что это придется делать с самого начала.