Валерий Железнов: Самый полный STOP!!! книга о моряках и не только

Впереди героя-моряка ждали ласковые объятия родителей, крепкие рукопожатия друзей и сладкие поцелуи подруг.

рулевой на вахте

Довелось мне поработать на одном старом паровом ледоколе. Звался он «Волынск». В своём роде знаменитое сооружение. Построенный в Германии, в 1914 году, он, после небольших перестроек, доходил до своего 75-и летия и был с почётом передан в морской музей одной маленькой, но гордой прибалтийской республики. Тогда она ещё не вышла из состава СССР. У нас самих, средств на сохранение исторической реликвии не нашлось. Надо пояснить, что это был второй проект русского ледокола после макаровского «Ермака». Первый в мире ледокол, детище передовой инженерной мысли, построенный по проекту адмирала Макарова, тоже не был сохранён и растворился в мартеновской печи вместе с прочим металлоломом. Ну что ж, в нашем огромном государстве пропадали ещё и более ценные исторические артефакты. А тут какой-то кусок металла. Так пусть уж лучше «Волынск» сохранится у них, чем пропадёт у нас.

Принадлежал ледокол тогда одной военной организации, призванной обеспечивать боеготовность военно-морских сил нашего государства. И по мере сил обеспечивали. Согласно штатному окладу. Сочетание военного командования и гражданских специалистов рождало множество курьёзов и недоразумений. Но об этом потом.

Работал я котельным машинистом, а проще кочегаром. Правда, уголь лопатой не кидал, так как котлы уже были переделаны под мазут. Первый раз, спустившись в кочегарку, я с ужасом подумал, как я буду управлять этими огнедышащими монстрами. Жутко было смотреть на эти ревущие топки. Автоматики, конечно же, не было никакой. Лом, кувалда, факел и «мартышка» 42 42 специальный ключ для больших клапанов – вот и вся автоматика. И, тем не менее, человек привыкает ко всему. Я привык не бояться огненной стихии топок. С лёгкостью научился управляться с двумя, а затем и с четырьмя котлами. Но работка была ещё та… До стерильности в кочегарке было далеко, но мы после каждой вахты мыли пайола 43 43 металлические листы настила палубы машинно-котельного отделения соляркой и вытирали сажу где могли достать. Не давали нашему старичку зарасти грязью. По молодости всё легко. И стоять у колов, на ходу, по восемь – десять часов, тоже вошло в норму. Людей не хватало, и работали с обработкой на полтора оклада. Получалось 165 рублей в месяц. Приличная сумма для молодого и неженатого парня, учитывая, что проживание и харчи на халяву. Экипаж в основном состоял из молодых ребят после «шмони» 44 44 мореходная школа специалистов рядового плавсостава и командиров предпенсионного возраста, а то и пенсионеров преклонных годов, как наш старший машинист Феофаныч. Он врос в сталь этого парохода как дуб своими корнями в землю. Несмотря на преклонные года, он ровесник парохода, сохранил ясность ума, но передвигался с трудом. Был он почти лысый, толстый и вонючий. В своей вечной робе, не стиранной по несколько месяцев, и кожаной замасленной кепке, он вылезал из каюты только на ходу. С трудом спускался в машину и садился в кресло у конторки механика в дальнем углу так, чтобы не мешать никому. В каюте он жил один. Никто не мог терпеть его запаха. Это была ужасная смесь солярки, масла, копоти и давно немытого тела. На стоянке жил затворником в своей берлоге и очень редко сходил на берег. Работник он был, конечно, никакой. Достаточно потрудился он в своей нелёгкой жизни и теперь просто доживал век в привычной обстановке. Был он вдов. Хотя были дети и внуки, была комната в коммуналке. Но держали его не из жалости, а за его феноменальные способности. Весь пароход был ему известен от киля 45 45 основная нижняя балка набора корпуса судна до клотика 46 46 маленькая площадка на верхушке мачты , как своя кепка. По вибрации корпуса, ломающего лёд, он определял скорость. В рёве котлов мог расслышать и определить, какую форсунку надо менять или чистить диффузор 47 47 часть форсунки для распыления топлива . Старые огромные паровые насосы разговаривали с ним одним на понятном ему языке. Через палочку он, как доктор, слушал пульс машины и определял её неисправности. Ладонью измерял температуру, бешено вращающегося коленвала и шатунных подшипников, с точностью до градуса. И хоть не окончил он мореходного училища, советоваться к нему приходил даже стармех. Даже радист однажды смог восстановить рацию благодаря совету Феофаныча. На молодых он, конечно, брюзжал. Но не зло. И всегда выдавал ценные советы. Вот такой кладезь технической мудрости был наш Феофаныч.