Инна Макарова - Родом из Сибири

В зимние месяцы ВГИК почти не отапливался. С наступлением морозов трубы полопались. И вдоль труб центрального отопления намерзли целые сталактиты льда.

Первое знакомство с мастерской Сергей Аполлинариевич проводил в одной из наших аудиторий со сталактитами. Все сидели в пальто и ждали, когда Сергей Аполлинариевич назовет фамилию, чтобы встать и сказать: «Это я».

Когда дошла очередь до меня, Сергей Аполлинариевич произнес: «Еще одна Макарова», – и добавил что-то вроде – оправдает ли фамилию.

Но мастерством в таком холодильнике заниматься было трудно. Поэтому занятия назначали в разных местах. Занимались и в Доме кино на Васильевской, и даже в помещении, где сейчас ГУМ на Красной площади. Там было тепло. Свой первый этюд, в котором показывались мастерам, играли мы с Идой. Тема этюда по тем временам обычная. Я – девочка из эвакуированных. Ида – хозяйка, я вхожу к ней в дом, хочу что-то обменять на еду. Вещь, не стоящая ничего. Но хозяйка усаживает меня за стол и дает хлеба. Я молча ем хлеб и только раза два повторяю: «Мы никогда не просили…» и т. д.

Когда закончили играть, Сергей Аполлинариевич расспрашивал что-то обо мне, откуда я и все такое. Похвалил нас. Это была такая радость! Ведь не Дорину играешь, а вот что-то такое, чего не было нигде. Что-то свое, и это интересно играть и, оказывается, это интересно смотреть…

Родным в то время я писала:

8 февраля 1944 года. Москва

…Вы не беспокойтесь обо мне. Вот сейчас мы, например, два раза в неделю получаем стахановские обеды, это кто по ритмике отличился.

Мы сейчас готовимся к выступлению в Доме кино. Вчера было мастерство – был Герасимов, Агранович и еще два вторых ассистента! Если бы Вы знали Герасимова, то, наверное, Вы бы как раз хотели для меня такого педагога. Он, например, говорит, что в основу всего берет МЫСЛЬ и ТРУД. И твердит, и твердит. (Он много работает: режиссер, сценарист, в газете «Литература и искусство» и ВГИК!!! Кроме того, общественник и так далее.) Его система занятий с нами сейчас – это этюды: на голод и ловля мышей (это на координацию движений). Занимаемся в городе. А с той недели будем в Доме кино заниматься.

Ай-ай, совсем забыла! На днях была в Малом театре, смотрела «Горе от ума». А роли-то исполняют: Чацкий – Царев, Молчалин – Садовский, Фамусов – Ленин, Софья – К. Тарасова, Хлестова – Яблочкина и другие. Сидела в третьем ряду, чудно, просто прелесть…

22 февраля 1944 года. Москва

…Сижу сейчас в Доме кино во время перерыва. Обсуждают нас сейчас, вся кафедра и нарком кинематографии. Вчера и сегодня были экзамены (я вчера делала этюды). Через несколько минут скажут нашу судьбу…

24 февраля 1944 года. Москва

…И на этом самом месте нас позвали. И стали читать: те, у кого «два», – отчисляются, а «посредственно» – остаются. И вот начинают читать, и – о ужас! Такая-то – «посредственно», «плохо», «плохо», «посредственно», «хорошо» и т. д., то есть восемнадцать человек отчислили, и после каждого «плохо», как по команде, выстрел, чья фамилия – всхлипывает и в голос плачет, на нее ноль внимания, фунт презрения, читают дальше, из тридцати человек трое получили «отлично» (в том числе и я!!!). Второе «отлично» получила узбечка Адиба; помните, я Вам писала, когда я первый раз показывалась Герасимову, они делали этюд на узбекском языке. А третье – Катя Деревщикова, я Вам писала о ней, она играла Женю в «Тимуре и его команде». Затем четыре человека получили «хорошо», остальные – «посредственно». Ида получила «посредственно», и, говорят, еле-еле оставили, но Вы не говорите об этом Ольге Владимировне, а то она будет волноваться, а пока все в порядке…

А ведь наш курс вначале почти целиком состоял из девушек – ребята воевали. Единственным парнем среди нас был Женя Моргунов. Его не взяли на фронт по причине юного возраста. Красивый, высокий, стройный и очень-очень талантливый. До сих пор помню, как блистательно в «Идиоте» он играл Рогожина. После окончания ВГИКа мы не виделись лет пять, а когда встретились, я его не узнала – так сильно Женя располнел. К сожалению, из-за болезни Моргунов лишился возможности играть драматические роли – и это стало большой потерей не только для него самого, но для всего отечественного кино и театра.

Во время учебы посетило меня мистическое откровение. В войну все женщины гадали, и девчонки в общежитии очень этим увлекались. Как-то нарисовали круг на бумаге с буковками, положили пальцы на блюдечко. Оно так и забегало по кругу, останавливаясь на нужных буквах. Я вызвала дух Александра Невского, спросила, что будет. Он ответил: «Булат перестанет сражаться, вы будете дальше сниматься!» Страшновато было. Но девочек отослали домой, а я осталась.