Володя Тейтельбойм - Неруда

Неруда любил быть среди людей в знаменательные дни своей жизни. Он шумно и весело отмечал дни рождения. А на юбилеи — каждое десятилетие — созывал друзей со всего света. И на этот раз в Паррале устроил все с большим размахом. Я всегда поражался, как легко приглашал Неруда — по телефону, телеграммой, письмом — людей, проживающих за пять, десять, двадцать тысяч километров от него. Приглашал на свои поэтические вечера, торжественные обеды, праздники… Он делал это так, будто звал гостей из соседнего дома, с соседней улицы. И что удивительно — приезжали, как правило, все, даже из самых дальних стран.

На празднествах в Паррале присутствовали не только местные жители — бедные и богатые парральцы, но и приезжие, среди которых были и зарубежные гости. К примеру, ответственный сотрудник ЦК КПСС Анатолий Черняев, советский латиноамериканист Игорь Рыбалкин и депутат Верховного Совета СССР Юрий Жуков.

На обеде, устроенном 26 ноября возле теплых целительных вод Катильо, присутствовали и его румынские друзья. Среди них — Штефан Андрей, который позднее был министром иностранных дел, и Михай Флореску. Сквозь немолчный гул, где слились все звуки дня, чужестранная речь, звон бокалов, с трудом пробился застенчивый голос преподавателя Мужского лицея, который одновременно исполнял обязанности казначея комитета по проведению родео. Он обратился с просьбой к почетным гостям написать приветственные слова его ученикам и всем детям Парраля. Неруда тут же смахнул со стола крошки, надел очки, вынул ручку с зелеными чернилами и быстро написал:

«Парраль. 26 ноября 1967 года. Добрый день всем юношам Лицея. Добрые дни — это главное в жизни. Это — единство людей, которое рождает Надежду. Надежду на лучшее в жизни каждого из нас и — что куда важнее — надежду на лучшее в жизни всех. Мы живем, чтоб выразить самих себя и понять других. Их жизнь должна быть нам дороже собственной. Добрых вам дней!»

Выступает Франсиско Колоане — президент Общества чилийских писателей и лауреат Национальной литературной премии. Это крепкий мужчина ростом 1 метр 80 сантиметров. У него львиная грива, глаза испуганного ребенка и трепетная душа. Громовые раскаты его голоса смягчаются искренней теплотой. В прозе Франсиско Колоане, в его речах, которым он предается с упоением талантливого самоучки, есть истинная поэзия и стихийность.

Он восторгается одним из поэтических образов Неруды. Как это сказано — «электрические искры орешника»! Теперь, бродя по дебрям чилийского Юга, Колоане непременно увидит сиянье дерева, всполохи, которых раньше не замечал. Девственная природа отдается во власть поэта, и он дарит нам огненную россыпь. С ветвей волшебного орешника уже не раз слетали искрящиеся листья в музыку, в танец, в народную песнь, в театральное действо. Оратор говорит вдохновенно, с особым жаром. И похоже, его волнует присутствие хозяйки дома. С ходу он рассказывает придуманный сон. «Когда я был ребенком, мне приснилась прекрасная женщина. И это были вы!» Стоящий рядом Мигель Отеро Сильва восклицает негодующе: «Бесстыжий! Взял и украл мой сон!»

В этот день, когда родной город щедро дарил Неруде улыбку, как бы заглаживая вину за былое пренебрежение, на торжество прибыл из Каракаса его старинный друг Мигель Отеро Сильва, романист, венесуэльский сенатор и владелец одной из ведущих латиноамериканских газет — «Насиональ». Его представили со сцены Городского театра. Отеро Сильва, связанный прочной дружбой с поэтом, рассказал о нем так много нового и неожиданного, что это сразу расположило к нему всех собравшихся.

А поздно вечером в поместье алькальда состоялся праздник, где были соблюдены все чилийские традиции. Выступала знаменитая актриса Мария Малуэнда. Новый судья Альберто Рубио, совсем еще молодой человек, оказался очень неплохим поэтом. Директор Управления общественных работ сочинил акростих «Неруде из Парраля» на вполне профессиональном уровне. В газетах всей провинции были опубликованы статьи о жизни и творчестве Неруды. Словом, Парраль как подменили.

Поэт с добрым юмором, по-философски отнесся к столь рьяному желанию «паррализовать» его. Ну и что из того, что родной город, встретивший его так тепло, знает о нем совсем немного! В конце концов, он прожил чуть ли не полвека в других краях… «Зато в Паррале, — напоминает Неруда, — могила моей матери. Да и род Рейесов разросся очень сильно. Но пока, — тут он лукаво подмигивает, — в нашем роду нет другого поэта».