Гавриил Кротов - Три поколения. Художественная автобиография (первая половина ХХ века)

С этих пор дядя Михайло и Яшка встречались часто. Столяру нравился этот толковый любознательный парнишка, а Яшка не чаял души в своём новом знакомом. Он казался ему добрым волшебником, знающим много тайн, способным сказочно переделать окружающую жизнь. Сама внешность Михаила напоминала Яшке образ святого угодника, только всё лицо светилось доброй, мягкой улыбкой. И Яшка готов был отдать ему свою детскую душу.

Дядя Михайло уговорился с Яшкиным отцом, чтобы на зиму Яшку отдали к нему в ученики.

Семья дядя Михайла была большой и дружной. В этой семье не было тяжёлой нужды, ссор и драк, которые постоянно наблюдал Яшка в своём доме. В зимние вечера семья собиралась вокруг стола. На столе в резном светце горела берёзовая лучина. Женщины пряли лён, бабушка вязала чулки, мужчины плели лапти или делали ложки. Затейливым кружевом плелись сказки бабушки о прекрасных царевнах и царевичах, о сказочном царстве, о свирепых драконах и храбрых богатырях. Иногда Михайло рассказывал о городах и заводах, о далёких областях, где всё не так. Где текут широкие реки, где бурлаки тянут громадные баржи, где ходят чудовищные паровозы, где стоят большие дома и живут богатые люди.

Эти рассказы раскаляли Яшкино любопытство, и всё это сливалось в сплошную сказку.

Иногда Михайло затягивал песню. Мягкий и приятный голос сразу делал песню интересной. Её подхватывала бабушка, низкими голосами вторили сыновья, вплетали свои звонкие голоса невестки и дочка, Яшкина ровесница.

Особенно хороши были субботние вечера, когда комната была чисто вымыта. Освежённые баней члены семьи садились пить чай. После чаю Михайло расстилал на столе чистое полотенце, доставал с божницы толстую библию, тщательно завёрнутую в белую холстину, и благоговейно раскладывал её на полотенце. Он читал отдельные главы из Нового и Ветхого завета. Иногда библию сменяла книга «Житие святых». Перед Яшкой вставали образы Моисея, Саула, Макковеев, рисовались образы подвижников, которые гибли за веру, перенося невероятные муки.

Вскоре Яшка научился читать и к весне уже довольно бойко читал псалтырь. Хорошо давалось ему и ремесло. Наблюдательность и цепкая память не упускали ничего.

Весной, к пасхе, Яшка принёс свой первый заработок— два рубля восемьдесят четыре копейки (пятнадцать копеек он тайком отдал матери). В этот же вечер Василий крепко напился и ознаменовал это семейное событие тем, что жестоко избил жену и сына, крича, что он поилец-кормилец, что плевал он на чужое «богацество», что Яшка останется дома и нечего работать на Михаила.

Тяжело было Яшке покидать семью дяди Михайло, сменить тихие радостные вечера на буйство отца, ворчню бабушки, наблюдать материнские слёзы бессильного отчаяния.

Нет больше царственной тайги. Сквозь неё прошли уже русские отряды с Устюга, Новгорода и Ростова-Суздаля. На месте вотского поселения была заложена крепость с земляным валом – Хлынов. Потом Хлынов был захвачен и подчинён Московскому государству. Свободные жители Хлынова были переселены в Московскую и Калужскую области, а на их месте присланы устюжане. Русское поселение разрослось в город Вятку.

Долгое время исторический путь проходил по водным путям, двигался к богатствам земли, вырастали такие заводы, как Омутнинск, Глазов, оставляя в стороне медвежьи уголки сёл. Их заводам нужен был уголь, и у местного населения появился новый промысел – обжигание угля.

Вот тогда-то тайга упала под ударами топора. Вырубались вековые деревья. Большая часть земли снова зарастала лесом, но это уже не был тот величественный лес, который рос по своей воле. С первым санным путём за сотни вёрст из лесных сёл к воде тянулись угольные обозы в сотни подвод.

С таким обозом выехал и Василий, прихватив с собой Яшку. За четырьмя санями, которые отправлял Василий, трудно было уследить одному. Из села выезжали двадцать-тридцать саней. По дороге из сёл, лежавших по пути, присоединялись новые санные группы, и обоз растягивался на несколько вёрст.

Это первое путешествие доставило Яшке много радости. Всё было однообразно, но в то же время изумительно ново. Дорога тянулась по лесной просеке. По бокам её стояла густая стена леса. Тяжёлые хлопья инея причудливо украшали деревья. Особенно красив был лес в лунную морозную ночь. Расплывчатый круг луны с трудом пробивал морозную мглу, и крупные серёжки инея вспыхивали яркими синими огнями. Скрипели полозья, отфыркивались лошади, мужики бежали за подводами, размахивая руками и хлопая себя по бокам, чтобы согреться. Иногда затевали возню, сталкивали друг друга с узкой наезженной дороги в рыхлый глубокий снег.