Иосиф Вергилис: Как я пережил Холокост в Одессе

Между двумя корпусами нас остановили. Мы стояли, не двигаясь. Со всех сторон эсэсы и румыны с пулемётами. Мы ждали приказа рыть себе яму.

Немецкий офицер на ломанном украинском языке отдал приказ. Перенесите разбросанные тела в одну яму. Накопайте земли и засыпьте трупы, находящиеся в складах, но так, чтобы их видно не было.

Вблизи валялись обломки досок. Из них сооружали носилки. Куски тел и трупы переносили к яме, заполненной водой. Здесь трупы сбрасывали в воду. Яма была вместительной, но уже через два часа она была переполнена, пришлось рыть новую. Вот и новая переполнена. Приказали ямы засыпать землёй, а остаток трупов перенести в склады и засыпать.

Дали пятиминутный перерыв. Заметил золотое кольцо, документы и деньги. Поднял кольцо и паспорт. Паспорт оказался бессарабским. Недалеко другой паспорт – тоже бессарабский… Все документы бессарабские… Здесь погибли бессарабцы, радостные, что едут домой и целовавшие солдат – палачей. Женщины, дети, старики! Детские и женские искалеченные руки, ножки, головы мы хоронили! Грудные дети, двухлетние – в чём они виновны?..

Переноска трупов закончена. Теперь переброска земли. Слой должен быть в четверть аршина (около 20 см). Земли не хватало. Работа шла в девяти складах. Все девять забиты трупами. По моим расчётам и по мнению работавших со мной товарищей, в артиллерийских складах погибло свыше 30 тысяч человек… Солнце уже заходило, когда мы закончили эту работу. Приказали собрать лопаты и построиться. Офицеры пересчитали нас. Все налицо. Ждём, что прикажут рыть новую яму, но уже для нас самих…”

Потом их предупредили, сказать всем, что работали на разборке баррикад. Если хоть один расскажет правду, будут расстреляны все. В эту ночь уничтожили почти всех кто работал на артиллерийских складах. Иосиф Каплер спасся, чтобы потом рассказать эту чудовищную правду.

В тюрьме нас разместили в большой (человек 50) камере вместе с нашими соседями и другими семьями. По мере того, что как людей перегоняли в тюрьму после регистрации, она снова стала переполненной. Лежать было негде, спали в сидячем положении. Люди стремились занять лучшие места возле стен, чтобы другие не перешагивали через них. Но даже в этих ужасных условиях люди не теряли своё человеческое достоинство, отдавая лучшие места возле стен женщинам с детьми, молодым женщинам и взрослым девушкам, чтобы защитить их от пьяных румынских солдат и украинских полицаев. Каждую ночь они врывались в камеры с большими фонарями в поиске молодых женщин и девушек среди вновь прибывших. Те, кого они хватали, обычно обратно не возвращалась. Те же, которые возвращались, были в таком истерзанном состоянии, что казались потерявшими рассудок и всё время только плакали. Поэтому родители, братья и все родственники старались укрыть своих молодых женщин, закрывая их вещами или измазывая их лица и одежду грязью. Иногда удавалось откупиться от этих ублюдков ценными вещами.

В первую нашу ночь в тюрьме семья Череховских не была готова любым способом уберечь своих взрослых дочерей; никто не предупредил о том, что здесь творится, так как в нашей камере были все вновь прибывшие. Среди ночи румынские солдаты ворвались в нашу камеру и увидели дочерей Череховских. Все взрослые пытались как-то их заслонить, но было поздно. Румыны схватили девушек. Девушки и их родители так отчаянно кричали, что солдаты стали стрелять в воздух. Один из солдат направил револьвер одной рукой на Череховских, а другой стал демонстративно рвать одежду на одной из девушек. Она стала кричать: “Мама, помоги мне”. Никто уже не мог им помочь. Солдаты забрали девушек и с гоготаньем обещали скоро привести их обратно. Мы больше никогда не видели этих девушек. Люди говорили, что несчастных жертв насиловали много солдат, пока их жертвы не умирали.

Мы находились в тюрьме до середины ноября. Был приказ об освобождении евреев из тюрьмы от 3-го ноября, но нас освобождали партиями. Мы в тюрьме отпраздновали третий год рождения нашему самому младшему Владику 31-го октября 1941-го года. Отец написал на стене камеры: “Здесь сидел трёхлетний заключённый”.

В тюрьме люди жили в ужасных антисанитарных условиях, почти без пищи и воды. В тюрьме, где было согнано десятки тысяч евреев, было всего два туалета, и те не работали, так как не было воды. Поэтому люди оправлялись где могли, пренебрегая угрозой смертной казни. Начальство требовало оправляться только в туалетах, где женщины и мужчины сидели вперемежку. Вонь стояла по всей тюрьме. Люди страдали, прежде всего, из-за отсутствия воды, так как краны не работали. В первые дни люди добывали воду со дна почти пустого колодца: они вымачивали тряпки на дне колодца и потом отжимали эту мутную воду в свои посудины. В тюрьме начались инфекционные болезни. Люди умирали от болезней, голода и жажды; в основном, пожилые люди и дети. Наконец в одном из кранов появилась вода. К этому крану стояла колоссальная очередь людей с чайниками, кастрюлями, кружками. Использовались даже каски красноармейцев, найденные на тюремной свалке. Эту воду пили и готовили на ней пищу. У нас был чайник; мама варила в нём какой-то пустой суп и даже каши из продуктов, взятых из дому.