Оскар Скейя - Выжить любой ценой. Немецкий пехотинец на Восточном фронте. 1941—1945

Я несколько минут пролежал, распластавшись на земле, под какими-то кустами, но мое положение было очень уязвимым. Если я останусь здесь, то скоро стану мертвецом. Я подготовился к тому, чтобы совершить бросок из моего укрытия. Слева я слышал шаги нашего патруля. Внимание патрульных привлекла стрельба, и я с облегчением подумал, что помощь на подходе. Я не мог выбраться наружу, так как только поднял голову, у моих ушей засвистели пули. Какое-то время мне было бы лучше спокойно лежать и ждать, когда противник уйдет. Снова начал подниматься туман. Я посмотрел на часы. На них было 3 часа ночи. Примерно в 20 метрах от меня я различал отчетливые клубы черного дыма. Было похоже, что русские прижали к земле не только меня одного. Я решил, что то место даст мне лучшую защиту – там я смог бы сориентироваться и определить, где нахожусь. Я выпрыгнул из своего укрытия и побежал изо всех сил. Русские стреляли в меня, я почувствовал, как мимо просвистело несколько пуль, но продолжал бежать. Когда я достаточно приблизился к новому убежищу, то сразу же нырнул туда головой вперед. С облегчением я понял, что в меня не попали, и на какое-то время почувствовал себя в безопасности.

Я сел и осмотрелся. Было темно, но я увидел, как на меня уставились сразу шесть пар глаз. Я увидел и минометчика. Один из солдат спросил меня по-русски: «Эй, с тобой все в порядке?»

Мое сердце ушло в пятки. Я знал, что со мной все совсем не в порядке. Что я наделал!

На мне был черный полушубок, который я раздобыл много месяцев назад, и большая русская зимняя шапка. Шестеро солдат в укрытии посчитали, что я тоже русский солдат. Наверное, внешне я походил на них. Я слегка кивнул солдатам, но ничего не сказал. Я изо всех сил старался скрыть свой страх. Мне нужно было выбираться оттуда, и как можно скорее. Я стал карабкаться обратно, вон из укрытия. Один из солдат внутри обратил внимание на мои сапоги, узнав в них часть обмундирования немецкого военнослужащего. Он схватил меня за ногу и втянул обратно в укрытие с криком: «Это чертов фриц!» Вскоре я почувствовал, как меня схватили сразу несколько рук и прижали к земле. Солдаты окружили меня, отобрали оружие и заставили поднять руки. Один из них стащил с меня полушубок, заставил меня повернуться кругом и обшарил все мои карманы. Они забрали мой бумажник со всем содержимым, а потом сорвали все награды: Железный крест, нагрудный отличительный знак за участие в атаке, румынскую медаль и серебряный знак за боевое ранение. Русские внимательно изучили их, их лица светились гордостью за поимку пленного. Достаточно налюбовавшись своими трофеями, они выволокли меня из укрытия и повели к командиру своей роты, который находился на расстоянии всего примерно сотни метров.

По прибытии в лагерь русских мою охрану поручили трем часовым. Солдаты снова обшарили мои карманы, нашли там зажигалку, зеркало и расческу. Подошел командир и молча забрал расческу себе. Потом он взял мою солдатскую книжку, которая выдается каждому солдату и содержит подробное описание его карьеры, данные о роде войск и другую ценную информацию. Он пролистал ее, но ничего не смог вынести из ее содержания. Он посмотрел на меня внимательным изучающим взглядом. Казалось, мой вид ставит его в тупик. Я подумал, что это оттого, что я не носил на кителе погон и знаков различия.

– Ты офицер? – спросил он.

– Нет, я повар, простой повар подразделения. – Я знал, что могу говорить ему все что угодно, потому что видел: он не понимает, что написано в моем «зольдбухе».

Он сделал два шага в мою сторону и ударил меня по лицу моими документами. Потом протянул их мне назад со словами:

– Забери это, ты… (и дальше непечатно)!

Потом командир повернулся к моим охранникам:

– Забирайте этого фрица в батальон. И будьте осторожны. Я не хочу, чтобы он сбежал.

Те ответили хором:

– Есть, командир!

Один из конвоиров ткнул своим оружием мне в спину:

– Руки за голову!

Я покорно повиновался, стараясь не делать резких движений. Другой солдат толкнул меня в спину, давая команду идти вперед. Сам он держался сзади вместе с тем первым, что познакомил меня со своим оружием. Третий конвоир шел примерно на 3 метра впереди меня, давая мне знать, что я должен следовать за ним. Предрассветный мрак и плотный туман затрудняли мне возможность видеть его даже на таком близком расстоянии.

Всю дорогу меня не оставляло чувство беспокойства. Я не мог не думать о своем «зольдбухе». Он станет для врага ценным документом, когда его сумеют прочитать. Я должен избавиться от него, но как? Пока мы шли, те русские, что конвоировали меня сзади, оживленно беседовали между собой. При этом они начали отставать. Изо всех сил стараясь не вызвать подозрений, я нащупал свои документы и потихоньку достал их из левого кармана. Достав «зольдбух», я уронил его на землю. Потом я наступил на него и сапогами отбросил его в сторону, постаравшись закопать в грязь. Несмотря на то что увидеть все это в темноте и тумане было практически невозможно, шорох привлек внимание русских, и они тут же ринулись ко мне. Один из них набросился на меня и ударом повалил на землю. Потом он несколько раз коротко ударил меня флягой по спине. Когда его удовлетворили результаты такой работы, он, поднявшись, прокричал: «Встать! Быстро! Или я тут же пристрелю тебя!»