Александр Намгаладзе - Записки рыболова-любителя. Часть 6. Ельцинские времена. Том 6.1. Главы 557-624

Первым я разговаривал с Володей Сафаргалеевым – симпатичным, мягким, крупным, усатым, числящимся в молодых ещё сотрудником Славы Ляцкого. Он был согласен с тем, что правила игры для всех одинаковы, и их надо соблюдать. Но как быть в данной конкретной ситуации – не представлял. Неуверенный в себе народ толпой бросился к Лазутину в надежде, что он их защитит, не бросит, не отдаст на сокращение. Как их переубедить?

Пивоваров был уверен, что Лазутин идёт напролом, и игнорирует его только потому, что у него есть отходные варианты, ему есть куда уйти, оттого он и такой смелый. А народ его вообще может оказаться у разбитого корыта, если Лазутин уйдёт (он в Бразилию, например, на год собирается). Надо убеждать людей искать места на других темах, если само руководство не может провести отбор.

Понимал ли я тогда, что это всё фигня – предлагать народу искать место на других темах? Кто их возьмёт, кому они нужны? Были бы нужны, их уже взяли бы. Тут я, пожалуй, лицемерил. Ничего кроме сокращения я реально предложить не мог, а хотел, чтобы народ безропотно на это согласился.

И чем мне Сафаргалеев мог помочь? Тем только, что обещал разъяснить месткому и народу позицию дирекции – все руководители тем обязаны укладываться в выделенные средства со всеми вытекающими отсюда последствиями, исключений не должно быть не для кого, иначе бардак будет просто.

Ларин и Васильев – соруководители одной из лазутинских тем (исследования озона) поначалу с невинным видом недоумевали: какой перебор? Учёный Совет утвердил их тему, программу работ, а они составили штатное расписание под эту программу, иначе (меньшими силами) она просто не может быть выполнена. Не могут же они сознательно обрекать себя идти на невыполнение темы, утверждённой Учёным Советом!

– Вы мне, пожалуйста, лапшу на уши не вешайте, – возражал я. – Я прекрасно помню, что решал Учёный Совет, если хотите, можем протоколы поднять. Утверждалось научное направление работ, а отнюдь не их объём. И каков будет объём финансирования, вы представляли, когда составляли программу. А главное, есть приказ директора – представить на утверждение штатные расписания в пределах выделенных средств. Почему не выполняете?

Ну и поехали – опять двадцать пять.

– Мы не можем, все люди нужны…

– Добывайте деньги.

– Может Лазутин ещё добудет…

– Вот когда добудет, тогда и набирайте народ.

На том и кончили, ни о чем не договорившись.

Последним с Козеловым беседовал. Повторил всё то же самое, что Сафаргалееву, Ларину и Васильеву говорил. А в ответ услышал сверхбурную тираду:

– Вы с Пивоваровым задались целью разрушить апатитское отделение, ликвидировать все экспериментальные исследования, превратить ПГИ в институт моделирования. Вы в ПГИ без году неделя и не цените то, что годами создавалось. Вы аморальные личности, абсолютно безнравственные! Вы не держите своих обещаний!

И ещё чего-то в этом же духе. Я только и нашёл, что возразить:

– Ну, Владимир Павлович, Вы всё же не папа римский, чтобы о моей нравственности судить.

Не ожидал я от него такой ярости. С тем и уехал из Апатит.

А закончилась история так: Пивоваров махнул рукой и сдался, оставив всё как есть. Формально он согласился дать деньги Лазутину как бы взаймы, в зачёт второго полугодия – об этом они договорились по дороге в Кируну, куда на оптическую конференцию выезжало много апатитян, там, в автобусе, они Пивоварова и охмурили. Так что зря я старался. Ну, а что эти «взаймы» так и канут безвозвратно – я ни на секунду не сомневался. Во втором полугодии с финансированием не лучше, а хуже будет.

В Кируне, по рассказам, Лазутин откровенно издевался над Пивоваровым, пользуясь его незнанием английского и демонстрируя своё свободное владение этим языком и свои обширные дружеские связи со скандинавами, которым он в открытую жаловался на Пивоварова – вот, мол, родная дирекция сворачивает мои исследования, за которые ему там какую-то медаль вручили. Пивоваров нервничал, комплексовал, но поделать ничего не мог.

В марте (11—13-го)Пивоваров проводил в ПГИ совещание по Арктике «а ля Кара-Даг», посвящённое на этот раз не моделированию, а мониторингу, причём с акцентом на «Салютовскую» платформу, поскольку на это совещание «Салют» в лице Андрея Лощинина и его начальства (Бурлаков – зам. Генерального конструктора) почему-то возлагал какие-то надежды, перечислил на его проведение сколько-то там тысяч руб. (20, кажется) и принял в нём активнейшее участие.