Алексей Барбаш - Твори добро, страна Россия, и щедрой будь на красоту!

В газетной эйфории я совсем потух:
Сражён я ликованьем и прыжками.
И горько мне, что только мне пришли на ум
Великий Гоголь,
«Ревизор»
и взятки борзыми щенками.

Ты обещал одним простым замахом
Бандитов и террор загнать в сартир [1] Сартир – от известного в русском языке глагола с…ать, но никак не может быть от слова «сорт», означающее качество;
И замочить их всех там разом.
Что явно потрудней, чем лезть в кефир,
Иль в целях беспредела правды
Считать железо посвятей просвир [2] Просвира – белый круглый хлебец, употребляемый в обрядах православного богослужения. ,
И целовать металл кувалды.

Уйти б в уют твоих мне рук
И тела пышного, прекрасного,
Смеющих глаз и трепет губ,
И черт лица округлого, приятного.

Заворковать бы мне тебя
И убаюкать бы словами,
В любви б признаться тыщу миллионов раз
И каждый раз правдивыми глазами.

Мне б затащить тебя в постель
И побарахтаться бы вволю,
Доступность наготы твоей
Воспринять бы как счастья долю.

Приди ко мне! Мы славно будем жить
И предаваться весело утехам,
Семейный быт удобно вить,
Дорогу в никуда указывать помехам.

Огнём глазищ девичьих ясных,
Могущих сделать молодца из пня,
Взнесён я до высот ужасных,
Где нет уюта для меня.

Быть может я немного трушу
Перед загадкой непонятной до конца,
Но, глаза – прожектора мне слепят душу
И… не загоревший след кольца.

Я от соблазна не успел уйти,
Забыл, что мир исправить должен я суметь,
Готов я для тебя пойти
На юмор, на созидание, на подвиг и на смерть.

И вот ещё: нисколько не жалея мебель
Любовью заниматься ночь и день,
Не посылай меня ты на погибель,
А приходи ко мне в постель.

Ну, а пока:
Глаза – прожектора мне слепят душу
И не загоревший след кольца.

Был жаркий день московской улицы,
Вальяжно плавился асфальт,
И, нехотя, скорей от скуки
Цеплялся за протектора базальт.

Но, вдруг забыл он про машины,
Нашёл иной он перехват:
Бегущей девушки подошвы
К себе приклеить – бег прервать.

А девушка бежала ловко,
Хоть и спортсменкой не была,
От преисполненного долга,
От радости, что жизнь мила.

Шарниры – ноги в такт ходили,
И полных ног натяг брючин,
Что аппетиты распаляли
У многих истинных мужчин.

Но ритм и бег задор не усмиряли,
Насколько я заметить смог,
И ткань нескромно раздвигали
Большие губы между ног.

Открытая пузца платформа
Сверкала бликами насквозь,
В центр живота пупка воронка
Алмазной тенью уходила в плоть.

Повыше буйство всех стихий природы шалых
Свободных от бюстгальтера грудей,
Я б не сказал, чтоб слишком малых,
А полноты – для глазу чтоб милей.

Вот вы представьте: два арбуза,
Мятущихся как от зверей,
Размах от самого от пуза
И до… почти что до бровей.

Как вверх волною поднимались:
Не слышан был этот замах,
Как вниз: со шлёпом опускались
И оставался звон в ушах.

Вот на меня грудь набежала:
Я от испуга стал весь бел,
Спасибо кофточке: сдержала
Напор в немало децибел.

Мне показалось, что случайно