Усэйн Болт - Быстрее молнии. Моя автобиография

Когда мама или папа хотели узнать, как прошли тренировки, я никогда не признавался, что пропускаю занятия. Я просто пожимал плечами и вел себя так, как будто усердно побегал, – пара зевков делала свое дело. Но моим уловкам скоро пришел конец, когда меня застукала двоюродная сестра. Она пришла в игровой центр, зная, что мой отец не одобряет компьютерных игр. Как только она заметила меня, входящего к Флойду, тут же сообщила родителям, и я, естественно, получил сильную трепку от отца. Я был очень зол на нее. Мне запретили подходить к пассажу, а главный школьный тренер, бывший олимпийский спринтер по имени Пабло Макнейл, попытался объяснить значение тренировок.

– Твое беговое время феноменально, Болт, – сказал он. – Представь, какое время ты сможешь показать, если отнесешься к этому со всей серьезностью!

Слова мистера Макнейла были серьезным аргументом. Это был решительного вида человек с седыми волосами и усами, но в те времена, когда он еще бегал, у него была копна нечесаных африканских волос. Тогда он выглядел круто. Мистер Макнейл вышел в полуфинал на Играх в Токио в 1964 году, но, несмотря на его опыт и полезные советы, я продолжал валять дурака. Однажды вечером, после того как я пропустил тренировку, Макнейл взял такси и поехал в Фальмут, где застал меня тусующимся у Флойда с несколькими девчонками из Вильяма Нибба.

Настроение отца явно не улучшилось, когда он узнал, что у меня плохие оценки, особенно по математике. Скорость, с которой я всегда решал примеры в Вальденсии, куда-то исчезла, и до меня с трудом доходил материал, который разбирали на уроке. Сначала меня это смущало. Я думал: «Черт возьми, что происходит?» А затем попытался убедить себя, что мне не особо нужны те идеи, которые учителя пытались донести.

«Да перестань, – думал я, – когда тебе в жизни пригодится теорема Пифагора? И почему я должен знать все о гипотенузе?»

Всем стало ясно, что я относился к учебе безответственно. Первые два года в Вильяме Ниббе я еще что-то делал, чтобы выкарабкаться. Учителя пытались убедить меня, что уроки помогут в спортивной карьере, дадут дополнительный стимул, но это не помогало, потому что тогда я не мог себе представить карьеру на беговой дорожке. Учительница иностранного языка мисс Джексон однажды сказала:

– Усэйн, ты должен учить испанский. Если ты собираешься стать атлетом, то будешь много путешествовать, общаться с разными людьми, и тебе придется с ними разговаривать. Испанский – это язык, который нужно знать.

Это не впечатлило меня.

«Не, это не для меня, – подумал я. – Ненавижу испанский!» [2] Боже, если бы только я ее послушал. В последнее время я познакомился с несколькими испанскими девушками – потрясающе красивыми. Проблема заключалась в том, что я не мог с ними поговорить – ни в клубе, ни на вечеринке – не знал языка! Мисс Джексон оказалась права. Вскоре эта ситуация настолько меня взбесила, что я пошел и купил языковую компьютерную программу Rosetta Stone, чтобы выучить хотя бы несколько фраз. Я не особо преуспел в этом, но зато узнал, что по-французски и по-испански любовные словечки звучат очень романтично, а вот на немецком языке все совсем по-другому.

У отца возникли проблемы из-за моей неуспеваемости: ему ежегодно приходилось оплачивать дополнительные занятия в школе. Он знал, что я могу провалить экзамены в конце года, и тогда мне придется остаться на второй год, а это означало дополнительные расходы на школу. Это так выводило его из себя, что я получал порку.

– Не смей ничего утаивать, Болт! – кричал он однажды вечером. – Если с тобой что-нибудь случится на беговой дорожке, ты получишь травму и не сможешь бегать так же быстро. А если у тебя при этом не будет никаких знаний в голове, ты не сможешь устроиться в жизни.

Чтобы заставить меня образумиться, он заставил меня просыпаться в полшестого утра. Это было безумие. Школа открывалась только в 8.30, но отец настаивал, чтобы я вставал на рассвете. И я бесился каждый раз, когда звонил будильник.

– Что это за дела? – кричал он, если я оставался в постели. – Парень, почему ты такой ленивый?

К счастью, мама была намного мягче. Как только папа уходил на работу, она позволяла мне вернуться в постель, а чтобы я не опаздывал в школу, иногда вызывала такси.

Хотя тогда я этого не понимал, мое легкомысленное отношение к тренировкам сказывалось на всех важных соревнованиях. Несмотря на то что я считался лучшим бегуном школы Вильяма Нибба, на региональных чемпионатах парень по имени Кейс Спенс из колледжа Корволла постоянно надирал мне задницу.