Андрей Колесников: Путин. Прораб на галерах

Интеллигентское

В селе Грайворон начался форум сельской интеллигенции, который, правильнее, конечно, было бы назвать вече.

Владимир Путин после встречи с многочисленными детьми был в хорошем настроении и поэтому задирал, собственно говоря, интеллигенцию. Один бывший председатель колхоза рассказал, что у них в селе функционирует хор из 250 человек («Причем половина — мужчины-водители, то есть это настоящий хор!») и что село его не пьет:

— Из полутора тысяч человек ни от одного не пахнет алкоголем!

— Да? Я-то еще поверю в это, а вот интеллигенция — вряд ли!

Владимир Путин и дальше с удовольствием противопоставлял себя интеллигенции.

Когда заведующая фельдшерско-акушерским пунктом в Алтайском крае рассказала, что ей не на что отремонтировать и без того на ладан дышащий пункт, господин Путин удивился:

— Но мы же выделяем деньги! Что, до реципиентов, как говорит интеллигенция, то есть до конечных получателей, не дошло?

В другой раз он произнес:

— Некоторые продвинутые деятели, прежде всего из числа интеллигенции, в свое время поздравляли японцев с победой над русским оружием. Иначе как предательством я назвать это не могу!

Да, в этот вечер Владимир Путин был на стороне сельских тружеников. Встреча с городской интеллигенцией будет, видимо, позже.

Выступающие, видно, почувствовали его настроение, и заведующая одним сельским ДК заявила:

— Сельчане резко отличаются от горожан: добрые, надежные, трудолюбивые!

Водитель «Скорой помощи», который предпочел остаться неназванным, рассказал, что его машину, когда она едет на вызовы, регулярно часами вытаскивает из грязи МЧС.

— У меня же «Скорая»! — кричал он, размахивая микрофоном. — И лысая резина!

Бывают крики, а бывают крики души. В этом случае, без сомнения, было второе.

Водитель рассказал, что никакой социальной заботы, о которой все время говорят в Москве, на самом деле по отношению к селу нет.

Так, ему за всю жизнь только недавно предложили взять в кредит «Запорожец», и он с возмущением отказался.

— Он отказался! — удивился премьер. — А я 12 лет на «Запорожце» ездил!

— Ладно, все! — оборвал его водитель, которому не нравилось легкомысленное отношение к этой теме. — И я еще скажу!.. Я отдал документы по данному вопросу вот в это окно и шесть месяцев ждал! Говорят: иди в банк, иди туда, иди сюда!..

— Что это за окно? — переспросил господин Путин.

— Вы мне не верите?! — угрожающе спросил водитель.

— Я вам верю! Что это у вас за окно? Вот то окно, которое я видел… там никаких проблем не было.

Нет никаких сомнений, что в том окне, которое показывали премьеру, на самом деле не было никаких проблем.

— Ну чему гаишник может научить своих детей?! — горько спросил физик.

— У нас, — неторопливо ответил премьер, — есть гаишники, которые подставляют свои машины, чтобы спасти детей!

Да, их не много. И регулярно становится меньше. Но ведь они еще есть.

Одна учительница сказала, что когда один папа-шахтер пришел в школу на полчаса, то вышел со словами:

— Если бы я знал, каково тут работать, я из шахты не вылезал бы!

Учительница хотела, чтобы зарплату повысили, кажется, все-таки учителям, а не шахтерам.

— Если бы вы, — сказал ей господин Путин, — залезли в шахту, я посмотрел бы, что бы вы сказали.

Она, кажется, поняла это как отказ.

Новый зал Мариинского театра, где Владимир Путин закрывал Год литературы в России и открывал Год кино в России, был еще скорее наполовину пуст, чем наполовину полон, а Владимир Путин уже вышел к микрофону и говорил про то, как хорошо, что и литература, и кино утверждают идеалы добра и света.

В то же самое время на входе в театр происходили драматичнейшие события. Десятки гостей не успевали попасть в зал: на входе был жесткий досмотр. Людям, которые осуществляли его, не было никакого дела ни до чего другого: они осуществляли то, что должны были.

И сливки творческой интеллигенции начали пениться. И раздражение, а потом и отчаяние гостей по эту сторону рамок бессмысленно было адресовать сотрудникам службы безопасности театра. И тогда интеллигенция, литераторы и кинематографисты начали адресовать его друг другу, стремительно теряя человеческий облик.

И можно было застать удивительные картины. Так, писатель Михаил Кураев со знаменитым коллекционером русских автографов Рене Герра сначала долго пихали друг друга локтями, прорываясь ко входу, потом перешли к словам (собственно, и церемония выстраивалась под мысль, что «вначале было слово»), а потом от слов перешли к делу: начали плеваться друг в друга (интеллигенция, в конце концов, генетически поднаторела именно в таком противостоянии).