Виталий Эрбес - За гранью возможного

У всех ядовитых существ весной яд особенно сильный, концентрированный, и все они агрессивны. Но змея никогда не нападает первой на человека. Она может его предупредить шипением, либо уползает. Я видел людей, которые приручали змей: змеи любят коровье молоко.

В конце нашего «путешествия за опытом» дед поймал еще одну змею, придавив пальцами по бокам пасти так, что пасть змеи раскрылась и в передней части верхней челюсти выдвинулись длинные, изогнутые, как сабли, два зуба. Под их основанием находился небольшой грязно-желтый мешочек с ядом.

Можно дать змее платок, либо тряпочку, чтобы она ее закусила, потом резко дернуть, и тогда без особого усилия ядовитые зубы вырываются вместе с мешочком. Такая змея уже безопасна. Она долго не проживет, так как яд ей необходим: ядом она убивает свою жертву, а потом уже заглатывает.

Дед вновь что-то прошептал и плюнул змее в открытую пасть. Змея через некоторое время обмякла, стала подобна веревке. «Слюна человека – яд для ядовитых гадов», – объяснил дед. Я эту змею взял впервые в руки, закручивал вокруг руки, шеи – никаких признаков сопротивления она не проявляла. После чего ее бросили в траву.

Также во время путешествия дед показывал, какие растения, корни, траву можно кушать, какие ягоды нельзя. Как и какую воду можно пить. Как найти в горах ключ с чистой, холодной водой. Как бегать по острым камням босыми ногами и не поранить ноги. Эту науку я запомнил на всю жизнь.

Мой дед Егор Фадеевич был уникальный человек. Всегда спокойный, малоразговорчивый, думающий, верующий. В церковь либо в молитвенные дома не ходил никогда. Была у него старая, маленькая книга – библия с мелким готическим шрифтом, которую он временами вечером читал нараспев.

Часто к деду приходили жители поселка или приезжали с областных центров, просили вылечить от различных заболеваний. Почему-то просили его всегда три раза. Первый и второй раз он, как правило, отказывал.

Помню несколько случаев излечения людей. Однажды, когда мы с ребятами играли во дворе, к нам подъехали казахи на лошадях, трое мужчин и женщина. Они спросили, где тут живет лекарь Егор Фадеевич. Я позвал деда. Приезжие некоторое время разговаривали с ним, но он отказался лечить, всадники уехали. Через несколько дней приехали на лошадях двое казахов, они принялись уговаривать деда, рассказывали, что заболевший – известный казахский писатель, принадлежит к знатному роду, у него серьезная болезнь, рожа головы, и что врачи центра «Георгиевка» выписали его из больницы как безнадежного. Дед вновь им отказал. Недалеко от нашего дома скученно стояли около пятнадцати баранов, которых всадники предлагали деду за лечение, но дед в лечении отказал и баранов не взял.

В третий раз казахи вновь приехали с женщиной – я запомнил, потому что они всех пацанов угощали «еремщиком», сушеным козьим сыром оранжевого цвета. В этот раз дед дал согласие. Денег за лечение он никогда не брал. Через неделю приехали эти же люди, и все пацаны бежали и кричали: «Человек без головы! Человек без головы!» Всадник, ехавший верхом на лошади, на уздечной связке с седлом впереди идущей лошади, действительно был как будто без головы. Несмотря на теплую летнюю погоду, он был одет сверху в пиджак, а там, где должна быть голова, торчала какая-то тряпка, наподобие платка. Как я потом узнал, это у него так распухла голова, что ширина головы почти равнялась ширине плеч, поэтому впечатление было жутковатое, неестественное.

Рядом с нашим домом находился сарай, построенный из плетня (ивы-тальника), где хранилось сено для коровы. Там дед поставил самодельный низкий столик, рядом постелил сено вместо постели, где и положил больного. Дверь сарая закрыл на навесной замок, а нас строго-настрого предупредил: «К сараю не подходить, заболевание заразное. Кто не послушается, получит ремня». Но разве возможно сдержать детское любопытство? Очень интересно было посмотреть на «чудо-юдо» без головы.

Спрятавшись от деда, мы через щелки и дырки в плетне время от времени наблюдали за больным. Я видел, как дед заходил в сарай, приносил больному бульон без мяса, больше ничем его не кормил. Чашку ставил на стол и уходил. Один раз также видел сам процесс лечения. Утром, на восходе солнца, дед водил в районе лица больного меловой пластинкой для кройки и шитья, вычерчивая определенные круги и линии, не касаясь тела, примерно на расстоянии одного-двух сантиметров. При этом читал что-то из своей маленькой библии.